И слепая удача вскоре наткнулась на него. Предложение судьбы огласил друг нашего героя (назовем его Шамиль, и для смягчения непопулярности этого имени добавим инициал У.), чья мама заведовала поликлиникой, при которой открылся дневной стационар, требующий ночных сторожей. Так появился тот самый Дом, приютивший нашего героя на несколько лет.
Это была настоящая находка. Двухэтажный уютный особнячок в центре города, но спрятанный во дворах, укрытый от глаз густой листвой дворового сквера, на окнах первого этажа — решетки, кабинеты с кроватями, ординаторская с диваном, телевизором, электроплиткой и самое главное — хорошей пишущей машинкой. И ко всему этому за дежурство через день бездельнику полагалось 90 советских рублей — плюс еще 30 за расчистку дорожки у крыльца от снега зимой и подметание летом!
Правда, было одно неудобство, но об этом — позже. Пока же охранная деятельность протекала относительно благополучно, — а немногие неприятности вроде ночующих на чердаке бомжей только подчеркивали невыносимую легкость бытия сторожа Х.
Тут впервые он и распробовал вкус ночи: сидеть в комфорте при бубнящем телевизоре, закипающем на плитке чайнике, печатать или писать перьевой ручкой, вставать, ходить туда-сюда по длинному коридору, думать, возвращаться, снова писать, курить (утром откроем окно и проветрим — никто и не учует), — а то и привести случайную гостью (разложенный диван широк и удобен, как спина кита, держащего Землю, и его ножки подломятся спустя многие циклы) — и снова назад, к рукописи, в которой всегда стоит жара, и гарнизон накрывает пыльная буря…
Какая гадость эта ваша повесть, — бормочет автор, вспоминая. — Разве можно писать по горячим следам? Нужно, чтобы все ушло и кануло, — вот тогда все и засверкает…
Так все и началось — хорошо. Поскольку рассказывать про первые дни — то есть ночи — вроде и нечего, то обратимся к тем, кто сопровождал нашего героя в его счастливом уединении.
В окружающем особняк мире раскручивалось новое непривычное бытие. Под стукоток пишущей машинки наступили смутные 90-е. Мы не будем впускать в наш двухэтажный мирок все, что бурлило на улицах, разбивалось и теряло силу у подворотни — арки между поликлиникой и гостиницей, — докатываясь до крыльца нашего особняка мелким прибоем. Но кое-что из этой мелочи до сих пор позвякивает в кармане памяти…
Был август 1991 года. А точнее — то самое его число, когда в телевизоре стучали пуантами маленькие лебеди. Почти каждый из нас помнит этот день, поэтому о его сути мы рассказывать не будем, а просто напишем на голой стене сзади эту дату — и символическая декорация готова. Хотел я рассказать, как наш герой, услышав по радио призыв сдать оружие и боеприпасы, закопал коробочку с патронами от ПМ, — и про то, как эти патроны к нему попали, — но передумал. Лучше сразу перейти к послеобеденному времени
