Мне было досадно— еще недавно сюда, в Вологду гнал, теперь — обратно. Так попу напрочь отбить можно — седла-то деревянные, кожей только обтянуты. А каково Лыкову? Путный боярин и немолод уже, муж умудренный, не мальчик на побегушках.
Еще вопрос — почему его послали за мной — могли и стрельца снарядить. Не по чину мне уважение такое. Путный боярин доступ к государеву телу имеет, все при дворце есть — почему он? Нет, не конкретно Никита Лыков. Это мог быть и другой. Нечисто здесь что-то. Точно — в политику я вляпался. Попаду между интересами двух могущественных кланов — сотрут в порошок и не заметят. Впрочем, теперь, когда я Рубикон перешел, а1еа jасtа еst! — «жребий брошен», обратной дороги нет. Утрою бдительность, чтобы избежать опалу, подобную учиненной мне московским князем Овчиной-Телепневым. Под эти мысли я и уснул.
Еще затемно меня растолкали. Открыв глаза, я увидел в сумраке Лыкова.
— Вставай, боярин, подкрепимся — и в путь.
Как же не хотелось! Только начал отходить
от скачки, угрелся в тепле и сытости.
После завтрака снова в седло, и скачка весь день. Менялись на ямах кони, менялась под копытами дорога, пролетали мимо деревни, села и городки.
К исходу третьего дня Лыков прокричал:
— Первопрестольная!
Да я и сам уже увидел сверкающие в заходящем солнце луковки церквей.
Кстати, уже забытым словом «стольный город» тогда на Руси называли центр княжества. Под управлением князя состояла территория — «княжеский стол» или «престол». Отсюда и — «первопрестольная» Москва.
Сдали в почтовом яме лошадей.
— Идем в Разбойный приказ. Там уже знают о тебе и ждут.
Через полчаса ходьбы мы подошли к Разбойному приказу. Располагался он в центре, рядом с Кремлем, на нынешнем Васильевском спуске. Здание из красного кирпича производило мрачноватое впечатление.
Страж у входа, завидев Лыкова, вытянулся и открыл дверь. Вошли. Видимо, Лыков здесь уже бывал — уверенно прошел по коридору и толкнул дверь одной из комнат.
Из-за стола поднялся служивый в синем кафтане, щуплый, с рябым лицом. Склонился в поклоне, но явно небрежно.
— Здрав будь, боярин. Вот, доставил по поручению государеву боярина Михайлова из Вологды. Работать будете совместно. Жилье дашь?
— Есть комната, пусть живет.
Я вмешался:
— Я лучше на постоялом дворе остановлюсь.
Оба московских боярина засмеялись.
— Тута пыточной нет, кричать никто не будет, зато домой ходить не придется.
Я успокоился. Ну, коли орать никто не будет, можно и здесь пожить. Я надеялся — недолго.
