Клоду все это было тяжело говорить. Он жалел мать, которая за всю жизнь так и не узнала вкус настоящей любви. Она ненавидела отца еще больше именно за это, за то, что ему повезло. Мальчик жалел мать, но тянулся к отцу и любил его. Так все детство он разрывался между родителями.
Эмили слушала, затаив дыхание. Тайна, ради которой она приехала на остров, постепенно приоткрывалась, но понять всю последовательность событий она не могла. Что-то не связывалось.
— Но ведь моя мать была счастлива, — удивленно сказала она. — Они с отцом любили друг друга. Тот человек, чье имя вписано в мое свидетельство о рождении, любил меня, заботился обо мне. Разве он вел бы себя так с чужим ребенком?
— Наверное, он был очень хорошим человеком и очень любил твою мать. Мне кажется, она была из тех женщин, которые творят вокруг себя любовь.
У Эмили перехватило горло.
— Да, — кивнула она, — это правда. Мы были очень счастливой семьей. Нам завидовали. Или мне просто казалось? Но ведь мама не смогла пережить смерть отца. Разве это не показатель? Она действительно любила его.
— А мы не были счастливой семьей. И я это знал всегда.
Эмили стало жалко этого взрослого сильного мужчину, которого до сих пор мучают детские переживания. Она осторожно спросила:
— Если твой отец так любил мою мать, почему он не оформил развод и не женился на ней? Тогда хоть кто-то был бы счастлив. Может быть, и твоя мать встретила бы свою любовь.
— Он пытался, — вздохнул Клод, — но моя мать… Иногда мне кажется, что она никого не любила и что это ей было не очень нужно. Она совершенно не дорожила отношениями с отцом. Любящая женщина вела бы себя по-другому. Но она крепко держалась за свой социальный статус, за деньги, за имя жены Горгульи. Она обожала благотворительность, жить не могла без своего салона. Скорее всего, это был способ сублимации. Она посещала все светские вечеринки, пока здоровье позволяло…
Эмили не прерывала Клода, понимая, что ему необходимо выговориться. Он столько лет молчал. И эта откровенность говорила ей больше, чем все слова любви.
— Бог мой, — продолжал Клод, — даже свою болезнь она использовала как оружие. Я понимал это, даже когда был совсем маленьким… Развод означал для нее потерю положения в обществе. Она боялась этого больше всего. Как только отец пытался с ней поговорить, она тут же впадала в истерику. Щитовидная железа иногда выделывает с людьми странные вещи. Мало кому удается преодолеть этот недуг и не сделаться невменяемым. А попытки самоубийства в данном случае — одно из проявлений болезни. Мать всегда пользовалась этим. Когда что-нибудь было не по ней, она кричала, что покончит с собой. Однажды она действительно пыталась это сделать. Отец присутствовал при этом и считал, что не вправе искушать больную.
