— Дядя Малькольм уехал в деревню по какому-то делу. Полагаю, он вернется через несколько часов.
Мэри показалось, что Йэн одновременно испытал и облегчение и разочарование. Появился дворецкий.
— В чем дело, Уинслоу? — спросила Барбара.
Дворецкий поклонился.
— Известие для лорда Йэна. Похоже, в конюшне какие-то неприятности. Его просят подойти.
Йэн тут же поднялся.
— Мэри, прости меня, мне надо идти. Проходя мимо стула кузины, Йэн остановился:
— Кузина Барбара, я собирался показать Мэри дом. Если вы не очень заняты, не могли бы вы заменить меня? Я хочу, чтобы моя жена все осмотрела и поскорее привыкла думать о Синклер-Холле как о своем доме.
Барбара ответила, не оглядываясь:
— Я буду счастлива это сделать, Йэн.
Он мимоходом сжал ее плечо:
— Спасибо.
Только Мэри видела, как опустились веки Барбары, чтобы спрятать выражение глаз, как резко участилось ее дыхание при этом прикосновении, и быстро перевела взгляд на собственную тарелку. Итак, ее вчерашние впечатления были верными. Эта женщина не могла бы более открыто проявить свои чувства к Йэну.
Женщины закончили завтрак в молчании, и Мэри не сожалела: она не могла придумать подходящей темы для разговора, отчаянно пытаясь найти какой-нибудь предлог, чтобы уклониться от экскурсии, не сулящей ничего приятного им обеим.
— Теперь осмотрим дом? — Голос Барбары прозвучал преувеличенно вежливо.
Может, если держаться в рамках приличий, общение не будет уж слишком невыносимым? В конце концов, невозможно вечно избегать этой женщины. Они живут в одном доме.
Только в трех помещениях первого этажа Мэри почувствовала ту же руку, что обставляла и ее спальню. Это были зимний сад — просторная комната с сотнями прекрасных цветущих растений, маленькая гостиная в персиковых и зеленых тонах и светлый бальный зал с мраморным полом, сверкающий позолотой. Гулкое эхо вторило шагам женщин, подчеркивая призрачную пустоту зала, в котором, как показалось Мэри, не танцевали уже много лет.
Что же украло радость из этого дома? Наверняка когда-то здесь царило счастье. Женщина, так обставившая некоторые комнаты, явно любила жизнь и веселье.
Библиотека была полна книг, и Мэри решила вернуться сюда при первой же возможности. И еще она решила задать вертевшийся на кончике языка вопрос:
— Почему все шторы задернуты? Есть ли какая-то причина отгораживаться от солнечного света?
Барбара изумленно взглянула на нее.
— Солнечный свет вреден для ковров и мебели, не говоря уж об обоях. Они выцветают!
