Феникс | страница 31



10-00. Иду в свою мастерскую. В 11 часов приходит Галина. Как всегда стремительна в движениях, распространяющих изысканный запах заморских духов. Галина говорит, что она сегодня торопится, поэтому пробудет у меня только два часа. Одним глотком выпивает чашку горячего чая и начинает раздеваться. Меня всегда восхищает, с какой скоростью она это делает. Она была мастером по скоростному раздеванию. Впрочем, как и по одеванию. Профессионалка!

Пока я ставлю мольберт на рабочее место, укрепляю подрамник и готовлю краски, она, в чем мать родила, устраивается на диване. Стараясь не сбить складки шелкового покрывала, она улеглась, коротко взвизгнув, от соприкосновения с холодным материалом драпировки.

Я беру в руку палочку сангины, смотрю на "модель".

- Ну что ты вся скукожилась? - говорю я недовольным тоном. - Прими позу.

- Холодно! - жалуется она.

- На улице лето, а ей холодно. - Я направляюсь в кладовку за рефлектором.

Установив металлическую тарелку рефлектора на пол и включив его в сеть, я направляю поток инфракрасных лучей на свою гусиннокожую модель.

- Кайф! - выдыхает она, расслабляясь и принимая рабочую позу.

- Ты этак разоришь меня, - полушутя, полусерьезно ворчу я, имея в виду то, что рефлектор жрал электроэнергию с чудовищной ненасытностью полтергейста.

- Ладно, ладно, не скупердяйничай, - парирует она, нежась в потоках теплого воздуха.

- Нечего экономить на здоровье трудящихся.

- Да уж, много на вас заработаешь, особенно когда тебя ужимают со всех сторон...

- На тебя что, наезжают? - интересуется она, отбрасывая рукой блестящий каскад своих длинных и густых волос с благородным оттенком красного дерева. Такие волосы - признак хорошей породы. Как говорил Лермонтов устами Печорина: порода в женщине, как и у лошади, многое значит.

Я вкратце обрисовываю ситуацию с выставкой и сообщаю, что портретами мне, очевидно, придется пожертвовать.

- А телевидение будет на презентации? - деловито интересуется Галина.

- Я, думаю, что будет, - отвечаю я, как можно более безразличным тоном, смешивая краски на палитре в поисках нужного оттенка.

- Тогда я этого тебе никогда не прощу! - обижается Галина и надувает губки.

Я хотел было направить ее праведный гнев на истинного виновника, вернее, виновницу - на нашу Президентшу с ее необоримым либидо, истощившего и подорвавшего силы двух ее мужей и троих любовников, - но благоразумно передумал и принял огонь на себя. Чтобы оправдаться и принизить значение потерь, взываю я к ее гражданским чувствам: