— Простите, — неожиданно прервал свой молниеносный параллельный перевод Боб, — что такое «шпана»?
— Ну как вам объяснить… — улыбнулся Монастырский. — Ну вот сидят, — и он указал на орущую толпу пьяных болельщиков.
— Ай си, понял, — закивал головой Боб и продолжал переводить.
— Могу я пригласить всех после матча на ужин? — спросил Трентон.
— Нет, уж разрешите это сделать мне, — твердо сказал председатель испанского оргкомитета Рамирес. — Предлагаю поехать на плаза Майор — там у нас чудесные типичные ресторанчики.
— Ну что ж, до другого раза, — согласился Трентон.
— А позвонить оттуда мы сможем? — спросил Монастырский. — Хочу поговорить с тренером.
— С тренером? — оживился Трентон. — А кто у вас тренер? Впрочем, это серьезный разговор, здесь не место…
Но тут прозвучал финальный свисток. Матч так и закончился победой англичан со счетом 1:0. «Ноттингем форест» стал обладателем Кубка европейских чемпионов.
Утомленные от полуторачасового безумия болельщики, волоча ноги, покидали стадион; англичане — оживленно и радостно комментируя игру, немцы — хмуро поругивая непривычные условия, судью, жару — словом, все то, что неизменно оказывается основным в поражении любимой команды.
Над Мадридом опустилась синяя ночь. За стенами бетонной чаши было прохладней. Разыскали оставленные бог знает где машины и, славя мягкие подушки сидений (это после каменных-то трибун!), выехали на залитую огнями Авениду дель Генералиссимо. Путь их лежал к центру Мадрида, к площади Майор. То был удивительный мир, мир ночного Мадрида! Плаза Майор — огромный окаймленный домами квадрат. Все светилось в ночи, к черно-синему звездному небу поднимался золотистый трепещущий световой столб. Закрытый у основания черными громадами домов, он словно висел в воздухе.
Сама площадь, суровая в своем каменном обрамлении, была удивительно красива.
— Эту площадь, — тоном профессионального гида повествовал Рамирес, — построили по приказу Филиппа III в поразительно короткий срок — за два года, в тысяча шестьсот девятнадцатом году. Не площадь, конечно, а окружающие ее дома. Их сто тридцать шесть с четыреста тридцатью семью балконами. Балконы — важная деталь. С них тысячи людей наблюдали всевозможные праздники, коронации, казни, турниры…
Он еще что-то говорил, но Монастырский не слушал, завороженный представшим перед ним зрелищем. Искусно подсвеченные фасады, колоннады, галереи, пестрая оживленная толпа, заполнившая площадь, столики под открытым небом, синяя звездная ночь… Все это создавало какую-то феерическую картину, вызывало мысли о минувших веках, когда были те же стены и то же небо, но иные люди, иные нравы, иные празднества. Запах остывающих камней, залетный аромат духов, музыка, звучащая отовсюду, веселый смех. Как все это было далеко от пьяного ора, грохота трещоток и воя сирен, от озверелой толпы, бесновавшейся в бетонной чаше! И все в один вечер, в одном городе…
