, прибывший в Берлин в ноябре 1937 года в ранге посла, встречался с Герингом. В своем меморандуме государственному секретарю он писал:
«Я спросил Геринга, имеет ли он в виду решение Германии аннексировать Австрию. Он ответил, что это является целью германского правительства. Германия не проводит этой аннексии, только лишь вследствие определенных политических обстоятельств, главным образом из-за отношений с Италией. Союз Австрии, Венгрии и Чехословакии будет абсолютно неприемлемым для Германии — такое соглашение послужит немедленным предлогом для войны». Было ясно, что нацисты боялись больше всего восстановления габсбургской монархии.
Абсхаген замечает, что зимой 1937/38 года адмирал Канарис лучше других понимал, какие ужасные конфликты произойдут в Европе, если Гитлер будет упорствовать в своей политике войны. Начальник 1-го отдела абвера полковник Пикенброк доставлял Канарису сведения о перевооружении союзников: оно осуществлялось медленно, но на базе значительно больших ресурсов, чем те, которыми располагала Германия.
В то время как Риббентроп успокаивал себя мыслью, что английские фашисты под руководством Освальда Мосли скоро совершат переворот в Англии, Канарис как-то в разговоре с одним англичанином в Берлине спросил, чего можно ожидать от английских фашистов.
«Мы относимся к ним, как к клоунам цирка», — ответил англичанин.
Адмирал, немного подумав, согласился с его точкой зрения.
Начальник генерального штаба генерал Людвиг Бек с тревогой думал об оккупации Австрии. Он знал, что Гитлер на этом не остановится; аннексия Австрии означала: подготовку к захвату Балкан; нанесение удара в юго-восточном направлении; ассимиляцию с неарийскими расами; господство над чехами, венграми, румынами, болгарами; столкновение с Турцией.
Канарис был полностью согласен со своими высшими военными начальниками — политика аннексии и продвижения на юго-восток не соответствовала их идеям безопасности. Он не надеялся, что нападение на Австрию можно предотвратить. Однако стал, действуя с максимальной осторожностью, собирать вокруг себя таких людей, которые могли бы помешать Гитлеру осуществить другие авантюристские замыслы. Именно в это время я впервые мельком ознакомился с его сепаратистской дипломатией и впервые услышал фамилию адмирала, произносимую шепотом.
Полковник Ганс Остер, заместитель Канариса и начальник центрального отдела абвера, обладал более решительным характером. Кавалерийский офицер старой закалки, с презрением относившийся к фашистским главарям, Остер придерживался того мнения, что нужно ковать железо, пока оно горячо. Но адмирал был довольно нерешительным человеком. И только постепенно его начальники отделов Пикенброк, Гроскурт и, пожалуй, Бамлер (а позже также фон Бентивеньи и Лахузен) пришли к выводу, что за высказываемой адмиралом иногда вскользь критикой в адрес руководителей третьей империи скрывался большой смысл.
