Я их не любил, и они отвечали мне тем же... Иногда мы где-нибудь сталкивались нос к носу, и я, поздоровавшись, спешил от них прочь. Думаю, они считали меня высокомерным. Как-то раз мы столкнулись носами у церкви Юлиана Бедного, что напротив Notre-Dame de Paris. Храм очень старый, основан еще до разделения церквей в 1054 году. Сюда захаживал (и, вероятно, однажды ограбил) поэт Франсуа Вийон. Они там стояли у двери в церковь: Хвост, художник Вили Бруй и пара девок.
- Здравствуй, Лимонов, - сказал Хвост. Я буркнул в ответ приветствие.
- Спешишь куда? Может, выпьем и поговорим? -сказал Хвост.
Я ушел.
Пригодился мне Хвост только через много лет. И не он сам, а его мелодия. 31 января 2003 года поздним вечером я сидел во мраке «стакана» (железный ящик в автозэке, с несколькими отверстиями для
воздуха). Мы отъехали от Саратовского областного суда и теперь стояли на каком-то перекрестке, ожидали автомобили сопровождения. Потому что мне, как государственному преступнику, полагался помимо обычной команды конвойных еще эскорт из двух автомобилей ДПС - один спереди, другой сзади. Государственные обвинители - прокуроры Вербин и Бондарев - только что запросили для меня у суда четырнадцать лет строгого режима. В душе у меня было невесело. Явившись свыше, выбранная за меня кем-то, вдруг зазвучала во мне мелодия.
Под небом голубым
Есть город золотой
С высокими воротами
С высокою стеной
А в городе том сад
Все травы да цветы
Гуляют там животные
Невиданной красы
Пускай нас встретит огнегривый лев
И юный вол исполненный очей
С ними золотой орел небесный
Чей так светел взор незабываемый...
- Ла-ла-ла... - запел я тихо. Неземная мелодия эта подняла меня на ласковых крыльях и бережно закачала.
Борис Гребенщиков исполнял эту мелодию много лет, выдавая за свою. Но родные авторы ее - Алексей Хвостенко и Анри Волконский. Анри живет в Израиле, если не умер. В последующие до приговора два месяца (судья объявил перерыв) я «включал»
эту мелодию очень часто. Она помогла мне, вселив и в меня неземное, красивое, высшее безразличие.
В декабре 2008 года мне позвонила претендующая на звание последней жены Хвоста искусствовед Елена Зарецкая, пышная блондинка лет пятидесяти, и пригласила в Малый зал Центрального дома литераторов на вечер памяти Хвоста. Я уже подписал договор на «Книгу мертвых-2», потому решил заехать и посмотреть на моих сверстников, оставшихся в живых друзей Хвоста, чтобы оживить воспоминания. Я приехал с минимальным количеством охранников - двое ребят, еще двое ожидали в машине у входа. Охранять там оказалось не от кого, все присутствовавшие в заполненном на треть Малом зале были пожилые женщины и пожилые мужчины. Были господа с палочками, один тучный господин, присевший возле нас, тяжело дышал. Деформированные, старенькие. Рядом с Еленой Зарецкой за столом лицом к залу сидели, впрочем, две привлекательные юные леди. Я так и не узнал, кто они такие, вероятнее всего, это были дочери Зарецкой, и вряд ли это были дочери Хвостенко.
