Именно в те же дни, когда мать моя сошла с ума, происходила и вторая, а точнее по важности первая трагедия моей жизни: моя жена Катя Волкова отвернулась от меня. 6 января ночью произошел разрыв. А 13 января она уехала беременная Сашкой с Богданом (четырнадцать месяцев от роду) в Гоа, Индия. Эта книга о мертвых, потому ее героиней не может быть Катя Волкова, однако поскольку одновременно с естественным по сути своей умиранием моей восьмидесятишестилетней матери, совершалась и иррациональная трагедия с женой, то я думал в те дни о них вместе, о двух моих женщинах: о матери и о жене. Вот запись от 20 января: «А какой ангельский, очищенный голосок стал у моей матери! Потому что она совсем потеряла рассудок, с ней стало легко. И разговаривать тоже. Она со всем соглашается. Потеряв рассудок, она потеряла тяжесть, хрипоту. Она радуется моему звонку. Передает приветы Богдану и Кате. Она радуется тому, что ее помыли и остригли. До того, как она потеряла рассудок, она была тяжелая и подозрительная. А теперь она светлая.
Хорошо бы Катя потеряла остатки разума и вышла бы тогда в сияющее небо над облаками, куда подымаются самые высотные самолеты. А*го сегодня Катя потеряла лишь причинно-следственные связи между частями рассудка, он у нее спутан, мокрыми и грязными колтунами в волосах женщины-бродяжки. Хорошо бы Катя поднялась туда же, куда моя мать поднялась. Она приобрела бы звонкий, счастливый потусторонний голос, а не ходила бы мрачно хромой волчицей.
Думаю, у меня хорошо, даже блестяще получились характеристики женщин моей жизни. Мама -звонкоголосая очищенная святая, поскольку совсем потеряла рассудок. Счастливая она стала. Катя - фурия и хромая волчица, потому что не совсем потеряла разум, он только у нее свалялся, спутался... Я, попавший в эту семью обывателей (Катя и ее мать), как ангел, попавший в общежитие строительных рабочих. „А на хер тебе, парень, крылья?" - спрашивают работяги, придавив мои крылья своей жратвой. Кастрюлями придавив. Если первое время жизни со строителями-гопниками я их удивлял, и они стеснялись, то с течением времени перестали стесняться своей сути, своих кастрюль. А еще когда у одной из них от меня родился ребенок, тут они и вовсе распоясались. Почувствовали себя не то что на равных - выше. Я-то неуклюж в бытовке с крыльями... Почему моя мать и моя жена свихнулись одновременно, хотя и находятся на разных стадиях потери рассудка?»
26 января. «Мать: „Мой президент решил мне не давать на питание. Меня искала бухгалтер: «Раису Федоровну увидите, скажите: он на вас зол и не хочет вам давать деньги». Все получают по четыре, а мне - одну... Я рада, что ты жив. А то тут ходят слухи, и картинки показывали". (В звуковом фоне слышно, возится сиделка Лена.) „Лежу как бревно. Кормят меня. Тут показывали в цветах его и тебя. Ты его кормишь, он не хочет. И кошку. Ты насильно кормишь Богдана. Шкурка на нем, как на кошке. Я задыхаться стала. Вот так я и живу. Плохо мне, плохо. Да, неважно... Я целую тебя. Я волнуюсь. Меня, наверное, искупают сейчас. Встала на днях... И тут же на меня гром и молния набросились... Главное, нашли мою девичью фамилию и стали склонять..."»
