В молодости в СССР они помогали Солженицыну, и он даже жил у них. Оба любвеобильные (ходили слухи об интимных связях Вишневской с членами ЦК КПСС), энергичные, пара не была так уж сильна своими талантами. Он не был гениальным виолончелистом, также как она не была экстраординарной певицей. Но они были ловкие политики и великолепные дипломаты и сумели получить высочайшие места на музыкальном Олимпе, благодаря своей экстраординарной вирильности, умению влиять на людей, быть в нужное время в нужном месте. «Powerful couple» - они хорошо подчиняли себе окружающих. Другое дело, что исполнительское искусство вообще не является первостепенным по значению. Безусловно только композитор в музыке - царь зверей, а все исполнители - лишь более или менее талантливые интерпретаторы. За посмертную славу Славы я не дам и ломаного гроша. Он был, прежде всего, светским человеком. Все более и более консервативным в конце жизни. Он стал цинично приветствовать любую власть. Отсюда и Рейган был ему хорош, и Ельцин. Но вот был и такой человек на Земле. Умер он в апреле 2007 года.
МОСКОВСКИЙ КОНЦЕПТУАЛИСТ
Пригов приезжал ко мне в Париж. Кто-то его рекомендовал. Побывал у меня на rue de Turenne. Помню, что он долго объяснял мне, что ведет свою родословную от немцев. Мне было непонятно, зачем он так долго останавливается на своем происхождении. Допускаю, что он не хотел в моих глазах оказаться евреем, потому что он сказал: «Меня обычно принимают за еврея». Возможно, кто-то ему злостно солгал что-нибудь обо мне, может быть, солгал, что я антисемит. От людей всего можно ожидать, злых людей много. Я что-то о нем слышал, но неясное, читал несколько строк здесь и там. Решил, что его труды напоминают мои собственные формальные эксперименты 60-х и 70-х годов. Помимо напечатанной в сборнике «Русское» поэмы «ГУМ», я написал тогда и текст «Железная дорога», сделанный на основе русско-немецкого разговорника для путешественника. Там были перлы:
- Куда мне пройти для того, чтобы приобрести билет?
- Носильщик, какова Ваша цена? - и т. д. на многие страницы. Я быстро отказался от формальных своих изысков. Но когда прочел в журнале «Синтаксис» «Очередь» В. Сорокина и стихи Пригова, вспомнил, что, черт знает когда, тоже пробовал себя в этом жанре. Однако я недолго этим забавлялся. Мне хотелось большего простора и свободы, и было скушно повторять формальные приемы. К тому же я твердо запомнил прочитанное мною где-то высказывание Сергея Есенина о том, что стиху и литературе вообще необходима мелодрама. «Без нее, - сказал Есенин, - настоящей славы не будет. Так и проживешь всю жизнь Пастернаком!» Интересно, что Пастернак к концу жизни взял и создал слезливую мелодраму, роман «Доктор Живаго», и получил «настоящую славу» - литературный и политический скандал. Хотя сам роман - худшее из возможных, пошлятина, почему-то вышедшая из-под пера рафинированного эстета, декларировавшего: «Коробка с красным померанцем / - Моя каморка. / О, не об номера ж мараться. / По гроб, до морга!» Что касается замешанного мною тут Есенина, то хотя теоретик искусства из этого пропахшего водкой парня - никакой, но чутье - что нужно, что не нужно в литературе -было у него звериное. Потому и стал народным поэтом - знал, что именно нужно.
