Но зато возможность свободно ходить, куда захочется... Быть может, моя жена не будет любить Лондон; тогда я буду осужден на ссылку в деревню и на деградацию с превращением в ленивого, праздного дурака».
Достоинства женитьбы все же явно перевешивали: «Бог мой, невыносимо думать, что всю жизнь проведешь подобно бесполой пчеле, работая, работая, и в конце концов ничего... Только представить себе: милая, нежная жена на диване, огонь в камине, и книги, и, быть может, музыка... Жениться, жениться, жениться. Q. E. D»[5].
На обороте листа он все еще продолжал себя убеждать: «Итак, доказано, что необходимо жениться. Когда же - тотчас же или позже?.. Затем, как я смогу управляться со всеми моими делами, если буду вынужден ежедневно гулять с женой? - Увы! Я никогда не изучу французского языка - и не побываю на континенте (т.е. в Европе) - и не поеду в Америку - и не подымусь на воздушном шаре - и не предприму одинокой прогулки по Уэльсу, - бедный раб, тебе будет хуже, чем негру. - И затем ужасная бедность (разве что твоя жена будет добрее ангела...) - Пустяки, мой мальчик! Не унывай, уповай на случай - пристально посмотри вокруг себя - есть много счастливых рабов...»
Конечно, забавно, что даже к своей женитьбе Дарвин подошел, так сказать, «по-научному». Но это характерно для него!
Коль человек начинает составлять подобные балансы, время для этого настало. А где искать себе супругу, Чарлз прекрасно знал, никаких затруднений тут не возникало. Уже стало семейной традицией, что Дарвины брали себе жен или мужей только из семьи Веджвудов. Так что к своей суженой — Эмме Веджвуд Чарлз присматривался, признаться, уже давненько: когда в юности охотился в поместье дяди Джоса, а вечерами умиленно слушал, как музицируют очаровательные кузины, и даже в порыве чувств иногда сам садился за пианино. Это с его-то слухом, а точнее, полным отсутствием музыкального слуха! Будущая жена оценила его музыкальный талант коротко, но убийственно: «Он играет как сумасшедший». Впрочем, это ни в малейшей степени не помешало их счастью. Уже в глубокой старости Дарвин напишет: «Меня изумляет то исключительное счастье, что она, человек, стоящий неизмеримо выше меня по своим нравственным качествам, согласилась стать моей женой».
Они поженились и стали устраивать семейные обеды для ученых коллег. Дарвин входил во вкус семейной жизни, хотя иногда по утрам, разбирая за завтраком почту, с недоумением спрашивал:
