— Не, врешь, ваше благородие. Как же так отменили? — нерешительно протянул сосед в лаптях.
— Не веришь — твое дело. Ваши тамбовские мужики, сказывают, в Москве были. Они и привезли весть. Не сегодня-завтра декрет на каждом столбе висеть будет.
— Врет он! — вскинулся рыжий мужик. — Ничего не отменяли. Вот и Митька…
— Дерьмо ваш Митька, и вы дерьмо, — угрюмо сказал Сибирцев. — Сами подумайте, на кой ляд России теперь продразверстка? Белых, считай, поколотили. Чего ж дальше-то мужику страдать? На нем, на мужике, ведь вся земля держится. Так я говорю?
— Так-то оно так, — буркнул кто-то. — Да только мужику-то все боком выходит.
— А вот чтоб не выходило боком, и вводят продналог.
— А ты сам, ваше благородие, из каких же будешь? — с издевкой спросил рыжий.
— Из тех, которые людям жизнь дают. Вот как нынче, — Сибирцев кивнул в сторону землянки. — А у меня у самого вот, кроме этого полушубка да сапог, нет ничего. Все богатство.
— Ну, есть ли, нет, это еще поглядеть надо. С нами-то чего калякать, ты с Митькой нашим покалякай. Он тебе враз все разобъяснит.
Остальные мужики помалкивали, пряча глаза. И Сибирцев понял, что этот рыжий у них сейчас главный. С ним и будет разговор.
— С Митькой я говорить не стану. Не о чем нам с ним беседовать. Я свое дело сделал, пойду восвояси. Это вы тут сидите, ждите, чтоб слухи какие доползли сюда. Шиш они станут сюда ползти. Нынче слухи не ползают, по воздуху летают. Как шрапнель. А главный слух такой, что каюк приходит Александру-то Степанычу. Мол, пожаловались мужики те в Москве на разбой, что творится в губернии, и теперь идет сюда регулярная армия. А что это такое, вы все должны знать. Воевали, поди.
— Не слушай его, мужики, — рыжий вскочил, заорал, размахивая кулаками, — гад он большевистский! Комиссар! Я их за ребра вешал и всегда резать буду!.. Ах ты старая паскуда! — он вдруг увидел Стрельцова. — Ах ты змея! Вот ты кого привел! Ну погоди, сволочь! Дай Митеньке вернуться, он и тебя, и сучонку твою, и этого комиссара за ноги раздернет!
Мужики глухо зароптали.
— Брось, Степак, чего глотку рвешь?…
— Добро ведь человек сделал…
— Сядь, не скачи, дай с человеком поговорить. От вас и слова нового не услышишь…
— Истинно как волки в логове…
Выждав паузу, Сибирцев стремительно поднялся, навис над костром.
— Цыц! — рявкнул он рыжему. — Как стоишь, сволочь? Порядок забыл?! Смирно! Волю ему, сукину сыну, дали! За ноги вешать научился. Я тебя, — Сибирцев над костром протянул крепкий свой кулак, — вот этим враз научу. Сядь и молчи, когда умные люди говорят.
