Я развернулся, а она пошла за мной. Мы взяли Шона под руки и приволокли в комнату. Я положил его на кровать.
- Хоть ботинки с него сними, - сказал я.
- Нет. Это он захотел ехать сюда и обращать евреев. Сперва его освистали в Хайфе, потом в Тель-Авиве, потом в Беэр-Шеве. Осталось еще какое-нибудь место, где бы его снова могли освистать?
- Вроде нет. Его еще освищут. Но уже у вас дома. Неужели ему никого не удалось обратить?
- Никого. Во всей стране не нашлось ни единого человека. А я сидела, когда он читал свои проповеди, и смотрела, как над ним смеются. А теперь его отозвали. Наш пароход придет через месяц.
- Сними хоть ботинки.
- Нет.
Я расшнуровал его туфли и расстегнул рубашку, но он даже не пошевелился. И не пошевелился, когда я подсунул подушку ему под голову.
- Для клирика он малый хоть куда, - сказал я. - Давно так пьет?
- Месяца два. С тех пор, как его в какой-то там раз освистали. Есть здесь кафе, где можно посидеть до утра?
Я посмотрел на часы.
- Уже утро.
- Не хочу быть с ним в одной комнате. Я ему говорила, чтобы пьяный не приходил.
- Это я виноват. Он спал себе в холле, голова на столе. Я подумал, что церковному начальству незачем такое про него знать.
- Они знают то, что им важно знать. Он не спас ни одной души.
- Ошибаешься, - сказал я. - Он спас собственную душу. Убедился, что есть еще люди, которые не желают отрекаться от своего Бога. Для него это должно быть самым главным. Спокойной ночи.
Я закрыл за собой дверь и поднялся наверх. И, засыпая, подумал о бедном миссионере, уговаривающем рожденных на этой земле людей отречься от своего Бога; и еще подумал, что приходилось испытывать ей - сидящей, вероятно, в первом ряду и из вечера в вечер слушающей, как смеются и свистят те, кого он уговаривал; потом я заснул.
Мы с Робертом сидели на диване, а этот человек и его жена уселись напротив.
- Ну и как это будет выглядеть? - спросил хозяин дома. Я его когда-то раньше видел; пятидесятилетний бандюга, который заработал достаточно, чтоб завязать.
- Я вам уже говорил, - сказал Роберт. - От вас потребуются только небольшие инвестиционные затраты, а выручку потом поделим на три части.
- Сколько вам нужно?
- Пятьсот фунтов.
- Пятьсот фунтов для Израиля многовато.
- Одна собака обойдется фунтов в сто. В последний раз мы заплатили за пса восемьдесят, да еще пришлось его откармливать, а то он был тощий, как святой Симеон Столпник.
- Остается четыреста.
- А гостиница? А еда? А если понадобится пригласить невесту на чашечку кофе?
