— Это меня не интересует, — заявил Гаврилко, — и вы мне мешаете. Я уже заканчивал писать свое объяснение.
— Все, больше не буду мешать. Но хочу сказать вам, что вы напрасно так бурно на все реагируете. Погибший был слишком известным человеком. И боюсь, что теперь вас будут искать не сотрудники немецкой полиции, а люди гораздо менее терпимые и приятные.
— Зачем вы мне это говорите? — насторожился Гаврилко. — Хотите напугать меня еще больше?
— Нет. Просто предлагаю выход. Нужно спокойно отдохнуть и переждать, пока полиция найдет преступников или хотя бы постарается вас обезопасить. Будет лучше, если вы сегодня останетесь в Берлине. Но, разумеется, не один. Будет лучше, если мы, все трое, останемся в городе хотя бы на сутки.
— В этой комнате под надзором полиции? — нервно спросил Гаврилко.
— Нет, не в этой комнате, — терпеливо пояснил Дронго, — я полагаю, что мы можем снять номера в каком-нибудь отеле, где будем под присмотром немецкой полиции. А завтра утром мы спокойно отправимся по своим делам…
Гаврилко хотел возразить и даже открыл рот, чтобы начать излагать свое категорическое несогласие с подобным предложением, когда Дронго, не давая ему возразить, добавил:
— Если кто-то из нас уедет, то это будет не просто подозрительно и вызовет соответствующую реакцию со стороны здешней полиции, которая наверняка установит за нами наблюдение, но и привлечет ненужное внимание бандитов. И самое главное, — он импровизировал на ходу, — у погибшего нашли какие-то важные документы. Впрочем, решать все равно вам.
— Если вы так думаете… — нахмурился Гаврилко. — Когда я вспоминаю об этой трагедии, у меня кровь стынет в жилах. Такой глупый литературный оборот, но это правда. И особенно жалко женщину. Она была такой красивой дамой и очень молодой. Ее так безжалостно убили.
— Да, — ровным голосом согласился Дронго, — хотя насильственная смерть и в пожилом возрасте штука неприятная.
— Но мужчине было хотя бы за шестьдесят, и он уже пожил на свете. А этой молодой женщине было не больше тридцати пяти. Такое несчастье…
— Как вы решили? — Дронго не хотелось комментировать слова Гаврилко. Если бизнесмен имеет какое-то отношение к смерти пассажиров, то он лицемер и подлец. А подыгрывать такому человеку было неприятно. Если же не имеет, то может действительно испугаться и отказаться вообще оставаться в Берлине. Следовало проявить некоторую сдержанность.
— Я еще ничего не решил, — признался Гаврилко. Немного помолчал, а затем неожиданно спросил: — А какой отель, вы думаете, нам предложат?
