Какая-то женщина заплакала навзрыд.
— Господи, спаси и сохрани! — раздалось у нее за спиной.
Ювеналий стоял весь в крови.
Кровь на белом саккосе, кровь на мальчике…
Ювеналий стоял будто к месту пригвожденный.
Потом, кажется, он что-то сказал…
Что? Что он сказал? — пронеслось у нее в голове. Может, объясняет, что он такой же, как все, но только чуточку… Господи, что она медлит?
Линн подошла к Ювеналию. Услышав щелчок фотоаппарата, она взглянула на Августа, и тот убрал «минолту» в карман.
Линн посмотрела на Ювеналия. Перехватив его взгляд, поняла, что ему нужна ее помощь.
Линн взяла Ювеналия за руку…
— Дети… — произнес Август вполголоса.
Линн ощущала кровь Ювеналия в своей руке, когда вела его вдоль прохода, когда они оказались на паперти и потом, когда шли по улице.
— Господи боже мой! — покачал головой Билл Хилл.
— Как ее зовут? — спросила Кэти Ворсингтон, достав блокнот из холщовой сумки.
Спустя пару минут Август стал раздавать присутствующим брошюру с заглавием «Стигматы».
Народ повалил из церкви. Все озирались и недоумевали, куда это подевались Ювеналий в окровавленном саккосе и девушка в ситцевом платье.
Кэти Ворсингтон еще в церкви сказала Августу, что она конечно же возьмет у него фотографии, но ничего не обещает. Он спросил, в каком формате она собирается писать об этом. Писать о чем? О том, что случилось? Ну да! Август вручил ей три экземпляра брошюры о стигматах, а также статью о Ювеналии под названием «Чудотворец с Амазонки» и, кроме того, для сведения, пару статей об Обществе Святого Духа.
Кэти быстренько укатила, а прихожане продолжали обсуждать происшедшее, и, как водится, разгорелись страсти.
Позже Август отправился в деловой центр города, в редакцию «Детройт фри пресс». В отделе местных новостей он появился в четверть пятого и удивился, увидев пустые столы. Он представлял себе, как репортеры прервут свою работу, увидев его. «Это же Август Марри!» — пронесется шепоток, и все уставятся на него в изумлении.
Но было воскресенье, и в отделе находились лишь помощник редактора, дежуривший по городу, и четверо репортеров, слонявшихся между столами, заваленными папками, подшивками газет и журналов, будто их сваливали здесь, чтобы потом сдать на макулатуру.
Кэти прервала беседу с каким-то парнем и отвела Августа к своему столу. Он протянул ей конверт с фотографиями.
— Как вы можете работать в таком захламленном месте?
— Что у вас здесь? — спросила Кэти, вытаскивая из конверта пачку черно-белых глянцевых фотографий. — Дети-калеки на улице, дети-калеки на паперти, внутри церкви… Ювеналий… — приговаривала она, перебирая фотографии.
