— Но, мама, нам почти не задали уроков.
— Кончишь уроки, тогда пойдешь.
— Но, мама, тогда уже никого не будет на улице.
— Перестань со мной спорить!
Но я уже не могу молчать, я захлебываюсь от негодования:
— Павлик с Борькой гуляют, а я уже дома? Почему меня всегда забирают домой раньше всех? И вчера, и позавчера!
Тогда мама берет меня за руку и подводит к стене. На длинном белом листке моею рукой выведено: «Режим дня». И ниже: «С трех до семи — уроки».
Плюхнувшись на стул, я уставился в окно. С трех до семи — уроки…
В глубине двора виднеется клен, на нем болтается Павлик. Вот он что-то крикнул и сбросил вниз целую кучу семян. Я завертелся на стуле.
— Ты бы уроки начал делать, — сказала мама и вышла из комнаты.
Уроки?.. Никаких уроков! Ничего я не хочу, ничего мне не надо! Уроки, тетради, книги, кино — надоело! Все лучшее, что есть у меня, осталось там, у клена.
Дверь дернулась и тихонько заскрипела, в комнату осторожно протиснулся Потап. Противно смотреть, до чего толстый!
Увидев меня, он мечтательно сощурил глазки, мурлыкнул и, мягко ступая, подошел к стулу. Взмахнув ногой, я отшвырнул кота. Потап отлетел метра на два и, в ужасе мяукнув, юркнул под шкаф. Острая усатая мордочка выглянула из угла. Потап не мигая следил за мной. В его круглых желтых глазах застыли страх и боль: «За что, за что?..»
Мне стало жаль кота, мне стало стыдно. Я поймал его пухлую, теплую лапу и ласково потянул из-под шкафа. Приседая и тормозя задними ногами, Потап упирался, выдергивал лапу и смотрел в сторону. Вытащив кота, я погладил его, почесал за ухом и, уложив на диван, прикрыл старым одеялом. Потап робко замурлыкал.
Злость и тоска прошли, и мне уже не хочется гулять. Ведь будет завтра и послезавтра, да и вечером еще погуляю. А сейчас уже три часа, и пора за уроки…
Но вечером я не пошел на улицу. Я снова вернулся в страну Большого Хапи, я снова шел по горячей от солнца земле, мой путь лежал от Асуана до Фив — двести двадцать километров…
Зеленые ковры полей расстилались вокруг, маленькие деревушки — на возвышенностях, чтобы их не заливал могучий Хапи. Как островки, стоят они во время разливов среди затопленных полей…
Привет тебе, Хапи.
Выходящий из этой земли,
Приходящий, чтобы напитать Египет…
Когда он восходит — земля ликует,
Все люди в радости,
Все спины трясутся от смеха,
Все зубы рвут пищу…
Потом я прочитал о грабителях царских усыпальниц, в которых хоронили фараонов. И я начал проникать в царские усыпальницы. Я подкупал сторожей и рыл подкопы. Я грабил в одиночестве. И всякий раз спасался от казни, бежав в Сирию.
