Глядя поверх голов движущегося потока пассажиров, молодой нетерпеливо постукивал дубинкой по бедру, всем своим видом показывая, как ему надоело ждать, пока Николай найдет документы, хотя не прошло и минуты.
Николай протянул паспорт, мент буквально выхватил его и, не раскрывая, отдал капитану. Тот полистал документ:
– Из Москвы, значит. По какому делу?
– В отпуск приехал.
– Отпускник, значит. Надолго?
– Не знаю еще. Может, на неделю, может, на месяц.
– Не определился, значит. А это что? – увидел сложенную бумажку, развернул, стал читать.
– О-о! Да ты из наших. Смотри, Валерка, капитан СОБРа. Ага! Сводный отряд быстрого реагирования.
А почему бумажка, где удостоверение?
– Старое утеряно, новое после отпуска выпишут.
Пока справку взял.
– Ладно, печать есть. Валерка, запомни: Казанцев Николай Иванович, капитан в отпуске.
– Ну что, капитан, отдыхайте, – старлей протянул паспорт со справкой. – Бывай.
Он лихо козырнул, и менты продолжили патрулирование.
Николай отправился бродить по узким улочкам Феодосии, сползающим к морю, устал, разомлел и решил зайти отдохнуть в музей. Созерцание шторма, а также возможность просто посидеть в холодке, расслабила, но тут он вновь напрягся, почувствовав на себе пристальный, прямо-таки экстрасенсорный взгляд откуда-то со стороны прохода. Не поворачивая головы, Николай вытащил предусмотрительно купленную булку и принялся жевать. Устремленный на него взгляд стал острее. Наконец он как бы нехотя оглянулся. Восседая на инвентарном табурете, на Николая подозрительно уставилась антикварного вида старушенция из музейных сторожевых крыс. Видимо, его габариты и явное равнодушие к местному шедевру, а также физиономия бандита с большой дороги показались старушенции подозрительными. Заметив, что на нее обратили внимание, музейная вошь снялась с табурета и байковыми шажками направилась к нему. Остановившись на безопасном расстоянии, строго проблеяла:
– Здесь не столовая, а музей.
– Уплочено, – нагло заявил Николай и стал подниматься, нависая всеми своими ста девяносто четырьмя сантиметрами над пожилой молью. – Где тут у вас выход?
Старушка рассерженно махнула рукой в нужном направлении.
– Я, пожалуй, поплыву отсюда, – доверительно сообщил старушенции Николай и пояснил:
– А то как бы не захлебнуться во всех ваших морях-океанах.
Он ухмыльнулся и пошел к выходу.
Плечом толкнув дверь, Николай вышел на покатую, залитую солнцем улицу. Как жарко! Налетая друг на друга, ворчливо рокочут прожорливые голуби. Дует знойный, но все равно освежающий ветер, пахнущий, как всегда у моря, рыбой, водорослями и романтическим приключением. Пробежала голая такса, вместе со своей тенью деловито таща за собой на поводке мальчика в матросском костюмчике. Солнце, фиолетовые тени домов и прохожих, сами прохожие, прокопченные и бледные, – все течет, скользит вниз, к морю: еще шаг, и за поворотом, в устье улицы, появится его плотный бирюзовый блеск.
