— А мне так хотелось сыграть отморозка, — печально пробормотал Рау, вспоминая свой изначальный, безжалостно зарезанный Ольгой план.
— Что вы сказали? — удивленно остановилась пробегавшая мимо медсестра.
— Ничего, я так… Сам с собой, — несколько смутившись от того, что его внутренний монолог слышали посторонние, пробормотал Рау.
Окинув его внимательным взглядом, и особенно заострив внимание на его ушах и косе с вплетенными в неё наконечниками стрел, медсестра несколько подобрела.
— Вы наверно заблудились, да? Вам в соседнее здание. Третий этаж, тридцать седьмой кабинет — почему-то тоже засмущавшись, посоветовала она и убежала, не дождавшись его заверений о том, что он вовсе не заблудился.
— Занятно, — подумал Рау, — интересно, почему она решила, что мне туда надо? — и продолжил свои размышления.
На пути осуществления составленного Ольгой плана было несколько проблем. Во первых, Рау категорически не хотелось играть предложенную ему роль. Но это было не главным, в конце концов, ради пользы дела, он мог и побороть свое нежелание. Главной проблемой было то, что с чувством юмора, как впрочем, и с остальными чувствами, несмотря на произошедшее с ним искажение, у снежного эльфа было… туговато.
И это еще мягко сказано, — все так же мрачно подумал Рау, старательно вспоминая все, весьма немногочисленные просмотренные им комедии. Вот кто бы мне объяснил, почему, если в фильме, стрела вонзается главному герою пониже поясницы, то люди считают что это смешно. А если в грудь, — то трагично? Ведь, когда стрела отравлена, для жертвы в этом нет никакой разницы!
Или, когда на голову падает, допустим, кирпич, благодаря сложной ловушке подстроенной малолетним героем какому-нибудь бандиту — это опять-таки смешно. А когда злодей бросает в упорно ползущего по скале главного героя большие камни — трагично. А в чем разница? Может в том, что в первом случае это происходит благодаря действию ловушки, а во втором — камни кидаются собственноручно? Хорошо, если так… — ловушек Рау знал множество, совершенно разных типов и если бы вся задача заключалась только в их применении, никаких затруднений бы не возникло. Однако, он интуитивно ощущал, что все не совсем так просто, и потому старательно искал другие зависимости.
Погруженный в себя, он уже подходил к выходу, когда ему внезапно вспомнилось несколько загадочное утверждение медсестрички.
— Извините, вы не подскажите, — обратился он к седенькой вахтерше, мирно вязавшей шарфик на своем боевом посту. — Что находится в соседнем здании, третий этаж, тридцать седьмой кабинет?
