– Никак не могу привыкнуть. Ты так чудесно выглядишь! – изливала свои чувства графиня, ведя Сару вверх по лестнице. – Ты просто сияешь.
– Спасибо, мама. Ты тоже изумительно выглядишь. Отличный был вечер.
Мать чуть крепче обняла Сару и заговорщически склонилась к ней.
– Эти рубины потрясающи. Наверняка стоят целое состояние.
Сара поежилась от алчной нотки в голосе матери.
– Я понятия не имею, сколько они стоят. Их купил Тарик.
Мать снисходительно рассмеялась.
– Он явно околдован тобой. Должна сказать, ты меня удивила, связавшись с ним. О, я понимаю, как он красив и сексуален, но ты всегда была сторонницей любви, заканчивающейся браком.
Крепко стиснув зубы, Сара посмотрела наверх. Какая жалость! Как высоко еще подниматься!
– Полагаю, он сбил тебя с ног и предложил весь мир. И я должна сказать, что он очень щедр. Эти рубины необыкновенны. Он дарил тебе другие драгоценности?
Сара скрежетнула зубами.
– Мама, я с Тариком, потому что люблю его.
– Конечно, любишь, дорогая. – Вторая рука матери сжала плечо Сары. – Но ты должна знать, что с ним это недолго продлится. И вряд ли он когда-нибудь на тебе женится.
Сара вздрогнула. Так далеко она не заглядывала, но, если они любят друг друга, разве брак не естественный исход? Она не могла представить себе жизнь без Тарика.
– Мама, ты не понимаешь.
– Сара, но ты же не можешь думать, что он женится на тебе! – в недоумении воскликнула мать. – Тарик аль-Хайма – шейх. Пусть он похож на англичанина, но в конечном итоге его страна призовет его. Ты паришь в облаках, если рассчитываешь на что-то серьезное с ним. Поверь мне.
Никто и никогда не будет диктовать Тарику, как жить. Это его собственные слова, и Сара отчаянно уцепилась за них. Она не станет спорить с матерью. Какой смысл?
Однако молчание не помогло ей.
– Дорогая, может, он и кажется свободным, но, когда дело дойдет до брака, он сделает то, что считает лучшим для своей страны, и это будешь не ты.
Мать ошибается. Тарик не подчинится воле своего дяди.
Когда добрый совет матери не встретил никакой реакции, ее попытки убедить дочь обострились до озлобления.
