— Покажите, куда пошла Эйми.
— Что она сказала?
— А что, вы думаете, она могла сказать?
— Что никогда не слышала об Эйми Биль.
Лорен молча на него смотрела.
— Это то самое место, — настаивал Майрон. — Я абсолютно уверен!
Майрон шел впереди, показывая дорогу, и остановился у калитки. Он помнил, как там стояла Эйми, помнил, как она махнула рукой, и в этом жесте было нечто… что ему не понравилось.
— Я должен был… — Он недоговорил, поняв, что в этом нет никакого смысла. — Она вошла здесь. А потом исчезла в темноте. Затем вернулась и помахала рукой, что все в порядке и я могу уезжать.
— И вы уехали?
— Да.
Лорен Мьюз осмотрела задний двор, после чего отвела Майрона к другой машине.
— Они отвезут вас домой.
— Я могу получить назад свой сотовый?
Она его вернула. Майрон забрался на заднее сиденье, и Баннер включил зажигание. Неожиданно Майрон открыл дверцу и крикнул:
— Мьюз!
— Что еще?
— Должна быть причина, почему она выбрала этот дом, — сказал он и захлопнул дверь.
Они молча поехали, и Майрон видел, как калитка становится все меньше, пока окончательно не исчезла из виду, совсем как Эйми Биль.
Отец Кэти Доминик Рочестер сидел во главе обеденного стола вместе с тремя сыновьями. Его жена Джоан хлопотала на кухне, поэтому незанятыми оставались два стула: ее и Кэти. Доминик жевал мясо, не сводя глаз с пустого стула Кэти, будто надеясь ее материализовать.
Джоан принесла блюдо с нарезанным на куски ростбифом. Доминик показал на свою почти пустую тарелку, но она сама уже накладывала ему новую порцию. На ее плечах лежали все домашние заботы: Доминик Рочестер считал, что жены должны сидеть дома и заниматься хозяйством.
Он кивком поблагодарил ее, и она заняла свое место. Мальчики жевали в полном молчании. Джоан пригладила юбку и взяла вилку. Доминик наблюдал за ней. В свое время она была потрясающе хороша собой, но теперь глаза потускнели и выражали только смирение. Стараясь стать как можно незаметнее, она начала горбиться. Днем Джоан часто прикладывалась к бутылке и полагала, что Доминик этого не замечает. Он не обращал на это внимания: она была матерью его детей, и, пока справлялась, его все устраивало.
Зазвонил телефон. Джоан вскочила с места, но Доминик жестом велел ей остаться на месте. Он вытер лицо салфеткой, будто протирал ветровое стекло, и поднялся. Доминик был плотным мужчиной. Не толстым, а именно плотным: мощная шея, мощные плечи, мощная грудь, мощные руки и бедра.
Он носил фамилию Рочестер и ненавидел ее. Эту фамилию взял его отец, чтобы походить на настоящего американца. Но старик был слабаком и неудачником. Доминик сначала хотел вернуть первоначальную фамилию, но потом решил, что это тоже будет проявлением слабости. Будто его волновало, что о нем могли подумать другие. В мире Доминика слабости не было места. Над его отцом постоянно глумились. Заставили закрыть парикмахерскую. Насмехались над ним. Отец считал, что может вырваться из этого, но Доминик знал, что это невозможно.
