На одной из развилок Хантер услышал необычный звук — как будто кто-то несколько раз ударил по стене деревянной палкой. Он сразу узнал этот звук — это выстрелы через ПБС. Потом приглушенный крик — и снова выстрелы, на этот раз длинной очередью. Группа сразу же изменила направление движения и пошла на звук — стреляли или свои, или по своим, в любом случае стоило вмешаться. Через пару сотен шагов они заметили лежащие на полу четыре тела — и удаляющийся прихрамывающий силуэт, быстро свернувший за угол. Беглый осмотр лежащих — и доклад по телефону: «У нас один сотый и три двухсотых. Все наши. Срочно нужна помощь. Высылайте по нашему кабелю. У противника есть сотый. Осуществляем преследование.»
Идти по коридору, зная, что впереди противник — еще хуже, чем вставать под огнем в атаку. Но куда деваться — это шанс взять «языка». Бойцы рванулись по узкому коридору, «Стикс» сбросил катушку, чтоб не мешала бежать, и поудобнее перехватил автомат.
Едва слышные неровные шаги впереди — и негромкий звон катящейся навстречу по кафельному полу гранаты.
— Ложись! — заорал Мельников, понимая, что ему, бегущему впереди, уже не спастись. Он решил своим телом прикрыть ребят от осколков. Но «Стикс» с размаху прыгнул на спину Мельнику, сбил с ног и накрыл командира собой. Яркая вспышка разрезала темноту, от грохота резко заболели перепонки, из ушей потекла кровь… Едкий дым наполнил легкие…— но если он что-то наполняет, значит, ты жив!
Пошатываясь, Мельников встал на ноги, позади него, обсыпанные известкой, поднялись Хантер и «Кобра». Обмякшее тело «Стикса», Володьки, лежало у стены… Мельников бросился к нему, повернул к себе. Бронежилет и комбез на Володиной груди были разодраны, а на тельняшке, около сердца, расплывалось темное пятно… Ни на что не надеясь, Мельников прикоснулся к запястью «Стикса». Пульс… есть?!
«Стикс» застонал и приоткрыл глаза.
— Е… мать… больно, ять перетять!
— Володька, ты живой, что ли, здюк?! — Мельников рванул тельняшку. На груди «Стикса» под тельняшкой была ладанка, в которой и застрял осколок. А кровь шла из неглубокой царапины, которую оставил острый край покореженной ладанки. Вокруг раздувалась здоровенная гематома. — Парень, ты не то что в рубашке — ты в бронежилете родился! Встать можешь?
— Попробую. — прохрипел «Стикс», очумело покрутил головой и попытался подняться. Его шатнуло, как пьяного.
— Держись за меня. Пошли…
«Кобра» уже успел наладить связь — «База, у нас еще один сотый. Наш, легкий».
