22 мая 73 г.
Брежнев возвратился в Москву. Все прошло как и следовало ожидать. Это и символ и начало новой эпохи, к которой наше общество и (наш аппарат) не готовы: ни экономически, ни особенно культурно-идеологически. Обычно бывает наоборот на крутых переломах истории.
А уже во всю готовится визит в США. Наш отдел занят речью Генсека по американскому телевидению. Брутенц-Жилин написали красивый текст. Но уже на уровне Кускова началась «борьба», в какой степени дозировать идеологическое первородство, чтоб «не обидеть», не помешать главному - сотрудничеству.
Проблема информирования братских партий о Пленуме. Кусков долго и бестолково суетился, измучил консультантов. А Пономарев (с моей помощью) хочет все это нокаутировать, хотя уже есть решение Секретариата (впрочем, принятое без ведома Пономарева). В самом деле, нелепо сообщать в конфиденциальном порядке то, о чем месяц говорит весь мир. А то, что действительно «для внутреннего потребления», не следует «доводить» до компартий (и чтоб не просочилось куда не надо, и чтоб не шокировать их действительными мотивами нашей политики: они не готовы к этому, а многие и не хотят такой нашей политики, потому что им, в случае ее полного успеха, не останется места в историческом процессе).
Заходил Арбатов. Гэбэшные страхи.- В ужасе от того, что Бовин у него на дне рождения рассказывал по углам анекдоты про Брежнева. В «его новом доме»! Ругал Бовина, который не умеет распорядиться своими великолепными мозгами. Рассказал кое-что неизвестное из «истории его падения». Помимо того, что Бовин ходил к Хноупеку (послу ЧССР) и по пьяной лавочке всякое ему говорил, а тот незамедлительно сообщал куда надо, - имел место такой эпизод: в декабре 1971 года, к концу очередного сидения в Завидово Бовин, воспользовавшись отъездом хозяина на охоту, надрался до безобразия, «шумел и лапал девок», «говорил непотребное и про самого в присутствии Андрюхи и Загладина». Брежнев его застал в совершенно свинском состоянии и, видимо, (полагает Арбатов) тогда уже твердо решил «убрать от себя».
Уже «после изгнания» Бовина Андропов внезапно пригласил к себе Арбатова. Говорил о Бовине, будто бы хотел «помочь», вступился за него вместе с Цукановым. Но «посмотри, что он выделывает». И показал фотокопию письма. Бовин писал «из творческого курорта», с Юга своей Авочке>6. «До востребования..., а к таким письмам, ты знаешь, отношение подозрительное». Писал о том, какая серость, глупость и невежество его Бовина окружают, как тяжело работать и жить»... в этом духе. И хотя ИМЯ не было названо, но Андропов считал, что главным образом речь шла о Генсеке. «Я (Арбатов) пытался уверить Ю.В., что Сашка имел в виду Русакова (зав. отделом), максимум Катушева... Не знаю уж, носил ли он это письмо Самому или нет, тем более, что Бовина в ЦК уже не было».
