— Экая тележина! — удивленно пробормотал Мыря.
Непонятное сооружение приближалось. Стонущий звук от медленно поворачивающихся катков затопил всю просеку. Пахнуло гнилью, прелью, чем-то тухлым и еще, остро — не то нефтью, не то нафталином. Вблизи стало понятно, насколько огромна вся эта движущаяся конструкция. Не меньше семидесяти метров в длину и тридцати — в ширину, она возвышалась над просекой, как пятиэтажный дом. Тамара теперь отчетливо различала, что никакая это не вязанка. Вырванные с корнем деревья были не просто навалены — они сплелись чудовищным клубком, подчиненные непонятной, нечеловеческой гармонии.
Стволы располагались горизонтально, комлями вперед. Перепутанные обнаженные корни, заплетенные нарвальими рогами, грозно торчали вверх. Космы мха, паутина и пряди сухой травы висели на них, трепеща под порывами ветра. Залишаенная кора деревьев повсюду была проткнута изогнутыми сучьями, бугрилась натеками капа, морщинилась угловатыми складками. Кое-где в трещины нанесло земли, и там зеленела чахлая сурепка. Несмотря на голые корни, деревья не казались мертвыми, наоборот, они будто бы продолжали жить, прорастая друг сквозь друга, выталкивая из стволов не молодые побеги, а толстые, корявые ветви, вплетающиеся в общий колдовской узор.
Листва шелестела лишь в задней части невозможного сооружения, где кроны деревьев образовали висящее в воздухе зеленое кубло. Меж листьев там шныряли какие-то зверьки, молчаливые и быстрые, точно мыши.
Разглядывая весь этот движущийся дендрарий, Тамара вдруг остро поняла, что с нею случилось нечто страшное. До того она как-то не задумывалась об этом, полагая, что в Можайске они с Мырей попросту попали под ментоудар Коща, сильного чаровника, за которым, собственно, и шла охота, а странноватая действительность вокруг — всего лишь последствия этого ментоудара, искаженное восприятие реальности.
Теперь же, с появлением движущегося живого бурелома, стало ясно — произошла беда. Москва, управление, Чеканин, Джимморрисон, Карпухин, дом, мама, отец, брат — все это отодвинулось, стало очень далеким, ненастоящим, словно с момента начала операции на торжище прошла не пара часов, а много-много лет. Настоящим же было это вот ползущее мимо уродливое чудовище. Еще настоящими были лес за спиной, просека и пузырь с парусом в небе. Настоящими — и пугающими, потому что Тамара осознала: это не привычная действительность. Они с домовым находятся в каком-то другом мире, чужом и непонятном.
