Чем еще Андрей Леонидович мог заполнить бесконечно длинные, тянущиеся тоскливой чередой, дни? За дровами он перестал ходить с тех пор, как все мало-мальски пригодные для растопки старые деревья повырубали на расстоянии трех часов ходьбы от окраины города. Новые росли быстро. Не по дням, а по часам. Но донести до дома можно было разве что одно, два полена. Иначе заготовленная вязанка рассыпалась в труху прямо в руках, еще на подходе к жилищу. Если бы зимы за последние годы не превратились бы в нечто среднее между европейской осенью и холодным северным летом, Андрей Леонидович давно бы переселился в сельскую местность. Многие так и делали - уезжали поближе к кормовой базе. Но вся беда была в том, что там их никто особенно не ждал. Приезжайте, работайте за пайку - это да. Иные варианты встречались в буквальном смысле в штыки.
Треклятый будильник мясницким топором отделил его от сочного свиного окорока. Превратившиеся в последние годы в модернизированные стальные плоскогубцы, пальцы Андрея Леонидовича, совершив несколько хватательных движений, цапанули лишь пыльную, подсвеченную утренним солнцем дымку.
Озадаченно посмотрев на свои клешни, он встал и поплелся в ванную. Там еще оставалось немного воды, натасканной им позавчера от Мартьяновской колонки. Сейчас он размажет грязь, потрется куском пемзы, хоть немного создающей иллюзию 'мыльности' и прихватив потрепанный рюкзак, отправится на свой ежедневный промысел. Да. Ни патронов, ни иголок с нитками, ни другого дефицитного товара, у него не было. Не снискал он славы на ниве мародерства. Что с него взять? C бывшего профессора, не одно десятилетие полировавшего кресло завкафедрой НИИ Нанобиомеханики и разрабатывающего направление 'Перспективные технологии деления протоплазмы и белковая инженерия'. Можно сказать - 'профессора кислых щей'.
Двадцать пять лет он 'инженерил' в сочетании с методом рекомбинации ДНК, пытаясь улучшить свойства существующих белков, ферментов, антител и клеточных рецепторов. Их институт разработал немерянное количество всевозможных биокатализаторов и нанорецепторов. И кому же еще, как не ему знать, почему пожилому, начинающему лысеть, имеющему весь букет старческих болезней профессору Костромскому Андрею Леонидовичу в полшестого утра вместо того чтобы досматривать двадцать второй сон, нужно рысью бежать на сходку все еще дееспособных 'кормильцев' к кинотеатру 'Баян'? И он знал почему. Пожалуй, он единственный знал. Последний его коллега исчез в загородных лесах три года назад. Основная же масса тщедушных работников пробирки и микроскопа окочурилась сама или была убита еще в первые годы кризиса. Можно сказать, он был последним 'Волькой', выпустившим джина из бутылки. Если бы об этом узнали, уже орущие под окном 'Леонидыч', его сотоварищи - не миновать ему страшной участи разобранного на прошлой неделе на части квартального перекупщика Вахтанга, который 'всего-то' не довез на своем драндулете с 'хабалки' мешок овса. 'Всего-то', потому, что мешком этим можно было накормить весь этот самый квартал. Да. По винтикам растащили Ваху. Говорят (не хочется в это как-то верить), что вся заводская сторона в субботу не отправила своих 'кормильцев' ни на 'хабалку', ни к 'Баяну', ни в леса к охотникам. Людоедство вроде бы свели на нет квартальные держиморды из 'синих беретов'. Так считалось.
