Ночью мать одиноко плакала в темноте. В своей комнате, бродя по дому. Рэйчел никогда не говорила ни ей, ни брату о том, что она слышала это. Она хотела бы знать, лежал ли и Тони по ночам без сна, прислушиваясь к рыданиям матери, не в силах, как и Рэйчел, облегчить ее боль и муку.
Еще одну вещь мать заставила их запомнить. Никогда и никому, даже своим лучшим друзьям, они не должны говорить о том, что сказали полицейские про их отца. Потому что полицейские ошибались.
А теперь она сидит здесь, сжав руку сына одного из полицейских. Рэйчел моргнула. Когда она схватила руку Ника?
Вынув трубку изо рта, Джозеф Бонелли постучал ею по ручке кресла, прежде чем снова взять черенок в рот.
— Николас сказал, что вы хотели расспросить меня о вашем отце? Что именно вы хотите узнать?
— Я не верю, что он продавал информацию о согласованных ценах на подряды компании Паркера и Тэйна их конкурентам.
— Она думает, что вы ложно его обвинили, — прямо сказал Николас. — Или ты, или Роберт Тэйн.
Джозеф Бонелли вынул трубку изо рта и непонимающе уставился на сына. Ник пожал плечами.
Как бы давая понять, что она заблуждается и не в своем уме. Рэйчел выдернула руку.
— Такое вполне возможно, — произнесла она. — Мой отец не был вором.
Ее слова словно заморозили их троих, и они застыли в молчании. Рэйчел казалось, что она парит в воздухе, наблюдая за этой сценой со стороны. Над озером что-то громко хлопнуло — это порыв внезапно налетевшего ветра наполнил повисший парус маленькой лодки, проплывавшей мимо них. Дома на другой стороне озера, раньше запертые, тихие, на праздники ожили, причалы и берега заполнили люди, издали напоминавшие муравьев. В воздухе витали ароматы готовящегося на жаровнях мяса.
— Я не вполне понял Николаса, — наконец произнес Джозеф Бонелли. Он вздохнул. — Полагаю, вы расскажете мне, что знаете.
Рэйчел рассказала ему.
— Так объяснила случившееся ваша мать?
— Вы хотите сказать, что она лгала?
Он ответил не сразу, потом заговорил, намеренно тщательно подбирая слова:
— Настоящими жертвами преступления вашего отца стали ваша мать и вы с братом. Она была вынуждена в одиночку растить двоих детей. — Он помедлил. — Мы все делаем ошибки, порой с самыми добрыми намерениями. Сознавать это бывает очень грустно, но люди слишком слабы, чтобы сопротивляться искушению. Они убеждают себя в своей правоте, находят тысячи извинений.
— Мой отец не был слабым.
Он продолжал, словно не слыша ее:
— Вашу мать заверили, что в связи со смертью вашего отца Тэйн хочет, чтобы дело было закрыто. Я не знаю, зачем она вам это рассказала. Вам не было нужды знать об этом. Не было необходимости омрачать ваши воспоминания.
