В глазах Руд появилось такое странное выражение, что Зефирантес почувствовал себя полным идиотом. Он сжал кулаки, но удержался, чтобы не съездить своему — чего греха таить — компаньону (хотя и статусом пониже). Один Руд знал, как прискорбно обстоят их дела. Остальной банде было известно крайне мало, да и то у них поджилки тряслись. Но Руд! Как смеет он шутить в столь напряженной ситуации? Как только помыслил?
— Ты сказал, что приведешь Шиконе, а что я вижу?
— Мало слушали, дорогой господин, я доложил, что наши люди подобрали того, кто может… и наверняка знает, где Шиконе.
Зеф задержал дыхание. Верно ли Руд говорит? Мог ли он прослушать в той получасовой тираде такую важную подробность? Он помнится, тогда вспоминал ясноглазую Иргель, свою первую любовь.
Щеки Зефа вспыхнули на миг. Пожалуй, стоит продолжить. Об его оплошности узнал только Руд, что засчитывалось как губительное для того знание в будущем.
— Можешь вернуться на свое место, — слегка подавленным голосам позволил он.
Вместо этого Руд встал возле его плеча, скрестив руки на груди, как неумолимый страж, и из-под светлых бровей уставился на троицу перед троном предводителя.
Пленник стоял с опущенной головой, расставив ноги. От его фигуры веяло гордостью попавшего в клетку сокола. Один среди отъявленных негодяев, под пристальным взглядом пытливых злобных глаз, под тихий недобрый шепот. Один против десятков, и, тем не менее, держался он… Взгляд Зефирантеса снова упал на приметные сапожки мальчика. Белая кожа… Массивный каблук… Озарение пришло внезапно. Этот мальчик должно быть ученик того странного сенсея, который неизвестно чему обучает своих учеников. Во всяком случае, те от всех прочих отличались не только белыми сапогами на высоком каблуке, но еще и своенравностью граничащей с наглостью и нахальством. Неужели один из этих экземпляров попал в его коллекцию?! Ухмыльнувшись про себя, Зеф решил, что просто обязан вытянуть из мальчишки все, на что тот способен, и в первую очередь стоит начать с информации о Шиконе.
— Подними голову, дитя, — велел мягко, но властно Зефирантес, положив локти на деревянные подлокотники, инкрустированные потемневшей слоновой костью.
Мгновение прошло бесследно, прежде чем пленник медленно поднял голову и посмотрел на него. Что-то надломилось и треснуло внутри Зефа. Где надменный взгляд? Вызов? Где нахальное прямое неповиновение? Вместо этого на него смотрели печальные глаза, наполненные невыносимой грустью и отчаянием. Руки сами собой опустились, и Зеф окончательно проникся сочувствием к бедному мальчику, непорочному созданию, попавшему в тенета кровожадного паука. Ребенок напомнил ему двоюродного брата его троюродной сестры, которую он продал в рабство. Тот такими же глазами смотрел на него, умоляя оставить сестру в покое. Но жизнь сложная штука, тогда Зеф сидел на мели и не мог отказаться от легких денег. Тень того греха до сих пор лежала на его плечах и требовала от его сердца искупления.
