— Помилуйте, помилуйте,— Альпинокс тоже кашлянул,— мы, конечно, вас ждали.— Поднявшись, он подошел к плите, снял с нее железные конфорки и, дохнув, раздул тлевшее в ней пламя — угли так и вспыхнули жаром. Следом за ним подошел Евсевий с пучком ивовых прутьев, на которые были насажены отменнейшие гольцы, и так умело разместил их над очагом, что они сразу начали потрескивать и брызгать соком. Потом он притащил корзинку мытой картошки, нарезал ее кружками и разложил но краю плиты. Драконит тем временем предложил присутствующим настойку горечавки в качестве аперитива, а фон Вассерталь принес охлажденное вино. Немного погодя две заезжие феи могли уже отведать первых испекшихся рыб с ломтиками румяной хрустящей картошки.
Застолье то и дело оглашалось смехом и шутками, а понемногу все пришли в наилучшее расположение духа-Мужчины отпускали комплименты феям, феи над ними подтрунивали, и надо сказать, что горечавка немало способствовала общему веселью.
Пери Бану, давно оплакавшая своего Ахмеда, принялась вовсю любезничать с обаятельным, хотя и грустно-задумчивым фон Вассерталем, а Драконит и фея Наступающей Прохлады обсуждали технику обработки яшмы. Евсевий безропотно исполнял обязанности кравчего, между тем как Альпинокс и Амариллис припоминали свои былые шалости и всякий раз от души хохотали.
— Надо бы нам встречаться почаще, как встарь,— заявил Альпинокс.
— И более тесно сотрудничать,— подхватила Амариллис.— Нашему племени нелегко приходится теперь, когда чужане во многом настолько опередили нас.
— Кому вы это говорите...— Альпинокс уныло уставился в свой бокал и затем осушил его до дна.— Я был вынужден оставить им свои владения, одно за другим, и даже этот домик мне удалось удержать за собой лишь благодаря соглашению с княгиней, которая числится его владелицей. С условием, что на июль и август дом будет/ сдаваться курортникам. «Чтобы не слишком выделяться»,— заявила княгиня.
— Ко мне тоже каждые два-три дня является кто-нибудь,— а я ведь живу совсем на отшибе,— и спрашивает, не сдам ли я комнату.
— А помочь себе ни за что не дают. Чужане теперь ни в грош не ставят ту помощь, какую мы еще в силах им оказать. Вот я недавно пытался...
— Знаю, знаю, дорогой Альпинокс, и со мной то же самое. Еще и недели не прошло, как я...
— Мы пережили, себя, почтеннейшая, вот она, печальная истина. Чужанам мы теперь не нужны, поверьте.
— Разве единственная цель нашего существования — быть полезными чужанам? — Теперь настал черед Амариллис Лугоцвет уныло уставиться в свой бокал и затем осушить его до дна.— Вообще-то вы правы, и как еще правы, дорогой Альпинокс. Прибавьте к этому всякие распри и дрязги между нашими, которые мы сами поддерживаем и раздуваем тысячелетиями. Так поделом же нам.
