— Нет, спасибо,— отвечала Амариллис,— я уж очень привыкла к этой смеси, от твоих только раскашляюсь.— Она достала из коробки еще одну гильзу и равномерно набила ее табаком, с наслаждением вдыхая его запах.
Сколько же, в сущности, пробежало лет? Софи попыталась мысленно проследить год за годом, выстроить их в ряд и примерно прикинуть число. Будучи актрисой, она отвыкла всерьез принимать движение времени. А теперь, когда ей удалось наконец получить постоянный ангажемент и с нынешней осени для нее начнется оседлая жизнь, она и вовсе не хочет думать о годах. С каждым новым сезоном она будет менять амплуа, вот и все.
— Твоя мама скончалась у меня на руках. Софи очнулась от своих мыслей.
— У тебя на руках?
Она сама удивилась, как легко перешла на «ты». О, боже, смерть матери, как давно это было и как давно она об этом не вспоминала! Это случилось здесь, в поселке. И Зильбер был при этом. Его тоже много лет нет в живых, того самого Зильбера, чье имя она носит. Она почувствовала потребность глотнуть настойки.
— Милая Софи, ее смерть была легкой, можешь мне поверить.
Невероятно, но Софи ничего не могла вспомнить. Ей стало не по себе. Не помнить, как умирала ее родная мать? По телу у нее побежали мурашки. А если такие провалы в памяти будут повторяться?
— О такой смерти можно только мечтать! — Амариллис Лугоцвет почти скрылась за облаком дыма от своей сигареты.— Итак, за тебя! — сказала она, подымая свой стаканчик.
Кто-то зацарапался в дверь, и она немедля открылась словно была только притворена. Софи вздрогнула и уронила сигарету, нагнулась за ней, чтобы не прожечь ковер и, скользнув взглядом по полу, заметила таксу, которая приближалась к ней мелкими, но полными достоинства шажками.
— Макс-Фердинанд,— заявила Амариллис Лугоцвет,— опять ты опаздываешь.
Макс-Фердинанд завилял хвостом и трижды стукнул им Софи по ноге, потом вскочил на стул, стоявший между Амариллис и Софи у конца стола, и воззрился на них ласковыми и преданными глазами.
— Все они одинаковы,— сказала Амариллис.— Уже его прадед не имел ни малейшего понятия о времени.
Песик зевнул, словно ему надоело слушать, как обсуждают его недостатки. Он прилизал языком несколько непокорных волосков у себя на груди и скучающе взглянул в окно.
— Так вот, дорогая Софи, мы пригласили тебя сюда,— продолжала Амариллис,— и в свое время ты все узнаешь.
Макс-Фердинанд весело взглянул на Амариллис и поставил свои отвислые уши торчком — насколько это было возможно.
