Перед Первой мировой войной в Петербурге было три салона высшего света, где завсегдатаями были «властители дум» — поэты, литераторы, философы, издатели, не говоря уж о политиках и дипломатах. Один — графини Палей, другой - Марии Игнатьевны, третий - еще чей-то. После 17-го года баронессой заинтересовалась ЧК — муж, Будберг, оказался белогвардейцем. Спасал ее от Дзержинского Горький, тогда же она уже и сошлась с ним. Но вскоре опять оказалась «в сфере ЧК», на этот раз то ли как «подсадная утка» к английскому шпиону Лоуренсу, то ли просто как его любовница. Опять вступился Горький. Дзержинский обратился к Ленину; «Что будем делать?» Тот ответил: «Любовь надо уважать!» Потом мы ее видим в роли секретаря у Алексея Максимовича в Сорренто.
Галина Серебрякова помнит (от своего второго мужа Сокольникова, который был уже полпредом в Лондоне), что Горькому - через посольство и Бутберг - советское правительство пересылало в Италию 100 ООО рублей золотом в год.
Когда под влиянием Марии Игнатьевны Горький отказался принимать у себя людей «с красным паспортом», ему этот «цивильный лист» в 1928 году уполовинили.
Умирал он на ее руках. Хотя она уже была женой Герберта Уэллса. Помнит Галина Серебрякова и вереницу красавиц в крематории при прощании с Горьким.
«Сейчас (1972 г.), - завершила Галина Серебрякова эту часть рассказа, - баронесса, которой 81 год, едет опять в СССР, наверно, теперь уже как шпионка».
Горький не любил Бернарда Шоу. Тот постоянно острил, а Алексей Максимович не успевал «угнаться». Однако нередко общался. Однажды на каком-то приеме, показывая на декольтированных дам, Шоу, громко произносит: «Помните, в конце века ошеломление мужчин, когда из-под платья высунется вдруг носок туфельки?! Что там декольте!»
- О Жемчужной. В 13-ой армии она была комиссаршей. «А я при ней - мальчик в галифе» (Серебрякова вступила в партию в 1919 году, когда ей едва исполнилось 15 лет). В 1922 году обе они работали в Женотделе ЦК. Жемчужная ей однажды говорит: «Давай - я за Молотова, а ты — за Серебрякова». И то и другое получилось.
Молотов, между прочим, предупредил Галину Серебрякову в 30-х годах, что над ее бывшим мужем «нависла опасность». И он же в 1946 году, когда Зорю выпустили. из лагеря, позвонил Кафтанову, министру высшей школы, чтоб ее приняли в МГУ.
Четыре последних лагерных года Галина Серебрякова провела в сверхсекретном гарнизоне Байконур (!). Накануне смерти Сталина, ее, умирающую от какой-то болезни, вдруг погрузили в бронированный вагон и срочно доставили на Лубянку. Помнит фрукты, жаренную курицу, еще какие-то яства, которыми ее там потчевали, а она уже и есть не могла.
