А на стенках в коридорах повсюду было написано:
Валентин – лох.
Валентин – пидарас.
Валентин – говнонос.
Валентни – колбасоед низкоуровневый, однотактный.
А Валентину было похуй, он эти надписи не стирал
Обедали в офисе они. Бухгалтерша – проныра Ирина Васильевна
Все мечтала, кто б ее выебал, засматривалась на оператора Шерифа Маркасяна
Курила хуёвые сигареты и в мечтах маяалась
Ей представлялся половой акт в сортире узком, моющимся раз в неделе
А то и на заднем дворе, между ржавым гаражом и мусорным баком
А то блядь вдруг ей казалось, что летят они на красной ракете блядь
Как на красном коне, и ебля не прекращается
Но ничего этого не было, она шла к своему мужу-бухарику,
А бухарику не простому, а тупому блядь как автомобиль «Уаз»
Водителю блядь дальнобойщику – рабочему хуятору
И двум сыновьям – Саше блядь и Коле
А Саша блядь перенял все от отца, он сцуко был бивис
И любил играть, играть блядь в игры на телефоне Siemens A-50
А другого у него не было нихуя, он его вообще нашел сцуко на улице
В узком колодце двора, блядь, затонувшем в махре и безнихуязачернелом.
Саша было 15 лет, и тупее мальчика на этой земле не было, но он был добрый
Со светлыми коровьими глазками, готовыми к подвигу
А Коля уже а детства был жид, хотя и не было у них крови жидовской
Но Ирина Васильевна вспоминала по пьяни:
Ох, помню, драл меня, Эдуард Альбертович, ох, драл
Прямо в Камазе. Начальник блядь автопарка.
Драть было негде – залезли в кабину и там содеяли, блядь, содеяли,
Но это не то, это вряд ли, это было еще в Когалыме.
А сам Шериф Маркасян сидел себе, щелкал клавишами и вообще он хуй ложил
Он играл на Форексе, и нихуя у него не получалось
И все ему говорили: ебанный по голове, прекращай!
Хватит мозг ебать задротами буржуйскими.
В тот день было блядь прохладно, пасмурно, сыро
Туманы пиздовали мелкие, запидоривающие уставшие существовать мостовые,
И люди все ходили сонные, подмороженные,
От призраков кризиса чубайсом придуманного уставшие
И все бы блядь ничего. И вышел Валентин на улицу
И стоял и ждал блядь когда проедут машины
Он шел в супермаркет «Говнид», чтобы купить себе на обед колбасы
И чаю вместе с ней ебонуть бледного, недоделанного
Ему в соседнем кабинете предложили: ебони водки, Валентин
А он отказался, и слышалось вслед: лох, вот лох сцуко колбасотрескающий
И стоял блядь на улице, и тут слышит – шум, гам, грохот
Машины сталкиваются, бьются, люди вопят, дети хнычут
Блондинки блондинистые имена свои в ужасе забывают
