Вскоре я заметил, как жители деревни появляются по двое — по трое и настороженно приближаются ко мне. Я приготовился к самому худшему, равнодушно перебирая в памяти немногочисленные способы расправы разъяренной толпы с неугодными. В конце концов, меня обступили плотным молчаливым кольцом. Но, к моему удивлению, на лицах людей светились робкие улыбки, которые в сочетании с одеждами из тонких полосок кожи делали их похожими на дебютирующих артистов варьете.
— Как тебя зовут, чужестранец? — нарушил молчание один из них, по всей видимости пользующийся наибольшим авторитетом. Его голос был мягок и певуч.
— Марк, — ответил я и поднялся на ноги.
Я был выше на голову любого из мужчин этой деревни. Как впрочем и тех троих, которых мне пришлось убить.
Нужно было быть полным идиотом, чтобы не распознать во мне чужака, — осенило меня.
— Мое имя — Мартин, — сказал мужчина. — Ты хороший воин. Ты один справился с тремя слугами старейшины Дальней деревни.
Люди в толпе оживленно зашептались друг с другом, явно восхищаясь моим подвигом.
— Это очень не просто — победить слуг Грима, добавил Мартин.
— Кто такой Грим? — спросил я недоуменно.
Я выудил это имя из памяти агента, но мне хотелось узнать о нем как можно больше.
— Это старейшина Дальней деревни, — удивленно ответил мужчина. Он окинул меня внимательным взглядом и добавил:
— А ты, я вижу, чужеземец?
— Да, я пришел из дальних краев, — ответил я уклончиво, еще не зная насколько можно доверять этим людям.
— Закопайте трупы! — коротко бросил Мартин кому-то в толпе, и я увидел, как несколько мужчин засуетились вокруг трупов.
— Если ты смог справиться с ними один, — Мартин кивнул в сторону распростертых тел, — значит ты очень хороший воин. Их приятели не появятся здесь раньше чем через сутки, и ты можешь спокойно отдохнуть у меня дома, а завтра уйти со свежими силами и без труда оторваться от возможного преследования.
Я решил не отказываться от предложения Мартина, и вскоре он привел меня в свою глинобитную хижину — одну из многочисленных мазанок, похожих друг на друга как близнецы-одногодки.
Внутри дома господствовал прохладный полумрак. Вместе с Мартином жили его жена, четверо детей — мальчики от двух до десяти лет, и его младшая сестра, лет двадцати на вид. Никакой мебели не было, так что скорее всего все спали и ели на постеленых прямо на глиняный пол собачьих шкурах.
Как только мы зашли в дом, он что-то коротко сказал жене, и та захлопотала во дворе, разводя костер и явно собираясь стряпать. Затем Мартин прошел в глубь помещения и вернулся с глиняными кружками и бурдюком, наполненным какой-то жидкостью. Мы сели на шкуры по-турецки, и Мартин разлил по кружкам зеленоватый напиток, протянув одну из кружек мне.
