– Но как же узнать, можно ли теперь пройти этим ходом?
– Еще как можно! Старый Паскалу содержал его в порядке. Дверной замок хорошо смазан и открывается при легком нажиме, а люк у часовни тоже прекрасно действует. Старый Паскалу говорил, что все должно быть в полном порядке на случай возвращения хозяина. Но он так пока и не вернулся, а сколько раз мы втроем, Паскалу, Кантор и я, ждали его в Венсенском лесу, прислушивались, надеялись услышать его шаги. Шаги Великого хромого из Лангедока…
Анжелика пристально вгляделась в лицо сына.
– Флоримон, ты что же, хочешь сказать, что вы с Кантором спускались в этот колодец?
– Ну, конечно! – небрежно ответил Флоримон. – И много раз, можете мне поверить.
Он потащил ведро вверх и вдруг рассмеялся:
– Барба ждала нас, перебирая четки, и дрожала, как курица, высидевшая утят.
– Эта большая дура все знала!
– Нам нужна была ее помощь, чтобы поднять на место ведро.
– Возмутительно! Как она позволяла вам вести себя так неосторожно и ничего не говорила мне?..
– Черта с два! Боялась, что мы ей опять подпалим пятки.
– Флоримон, ты понимаешь, что заслужил пару оплеух?..
Флоримон на это ничего не ответил. Он вернул ведро на прежнее место, а лампу поставил на край колодца, вновь ставшего мрачным и таинственным. Анжелика провела рукой по лицу, пытаясь собраться с мыслями.
– Я чего-то не понимаю… Да. Как же он мог один, без помощи, выбраться из колодца?
– Это нетрудно. Для этого к стенкам колодца прикреплены железные скобы. Но Паскалу не хотел, чтобы мы ими пользовались, потому что мы еще были малы, а он уже слишком состарился. Потому нам и пришлось терпеть Барбу с ее нытьем, – чтобы она нас поднимала. А когда старый Паскалу собрался умирать, он попросил позвать меня. Я был тогда в Версале. Мы с аббатом вскочили на лошадей и примчались сюда. Матушка, грустно смотреть, как умирает добрый слуга. Я держал его руку до самого конца.
– Ты хорошо поступил, мой Флоримон.
– А он мне сказал: «Надо следить за колодцем, чтобы он был в порядке, когда приедет хозяин». Я обещал ему. Каждый раз, когда я возвращаюсь в Париж, я спускаюсь сюда и проверяю – все ли механизмы хорошо действуют.
– Ты это делаешь… один?
– Да. Хватит с меня Барбы. Я теперь уже достаточно вырос, чтобы справляться со всем сам.
– Ты спускаешься по этим железным скобам?
– Ну, конечно. Это очень просто, я же сказал. Так, вроде гимнастики.
– И аббат никогда не запрещал тебе это делать?
– Аббат ничего этого не знает. Он спит. Он ни о чем не догадывается, я уверен.
