Это был он и в то же время – другой человек, чужак. Жоффрей де Пейрак и Рескатор. Знатный сеньор-изгнанник и морской разбойник, которому пришлось расстаться с прежними привязанностями и жить только суровым настоящим.
Странно, но сейчас он казался ей более близким, чем минуту назад. Она чувствовала облегчение от того, что теперь может обращаться только к Рескатору.
– Мои друзья обеспокоены, монсеньор Рескатор, – сказала она, – потому что не понимают, куда вы их везете. Ведь это весьма необычно – не правда ли? – встретить льды неподалеку от Африки, где мы должны сейчас находиться.
Он подошел к черному мраморному глобусу, испещренному странными знаками. Положив на него руку – руку патриция, хотя теперь она была смугла, как у араба, – он медленно провел пальцем по инкрустированным золотом линиям. Наконец, после продолжительного молчания он словно вспомнил о ее присутствии и равнодушно ответил:
– Скажите им, что северный путь тоже ведет в Вест-Индию.
Граф Жоффрей де Пейрак, иначе – Рескатор, проскользнул в люк и быстро спустился по крутому трапу в трюм. Следуя за несущим фонарь мавром в белом бурнусе, он углубился в лабиринт узких коридоров.
Мерное покачивание нижней палубы под ногами подтверждало, что он был прав: опасность миновала. Хотя они шли в густом холодном тумане, который одел все реи и палубные надстройки тонким слоем инея, он знал – все будет хорошо. «Голдсборо» плыл по волнам легко, как судно, которому ничто не угрожает.
Он, Рескатор, отлично знал этот язык – знал, что означают различные скрипы и подрагивания корпуса и мачт – всего того, что составляет огромное тело его корабля, задуманного для плаваний в полярных морях и построенного по его собственным чертежам на главной верфи Северной Америки, в Бостоне.
Он шел, касаясь рукой влажного дерева, – не столько в поисках опоры, сколько для того, чтобы постоянно ощущать под ладонью могучий, способный противостоять любым опасностям корпус своего непобедимого корабля.
Он вдыхал его запахи: запах секвойи, привезенной с гор Кламат, из далекого Орегона, запах белой сосны с верховьев Кеннебека и с горы Катанден в Мэне – «его» Мэне – сладостные ароматы, которые не могла перебить проникавшая повсюду морская соль.
«Нигде в Европе нет такого прекрасного леса, как в Новом Свете», – подумал он.
Высота и мощь деревьев, великолепие сочной, глянцевитой листвы – все это стало для него подлинным откровением, когда он впервые увидел леса Америки – а ведь к тому времени его, казалось, уже трудно было чем-либо удивить.
