Анжелика воззрилась на него в несказанном изумлении. Поверить, что он говорит серьезно, было немыслимо. Конечно же, это просто одна из его излюбленных мрачных шуток.
Начать хотя бы с того, что всю эту ночь, такую, по его словам, жуткую и грозную, она преспокойно проспала, даже не подозревая, что гибель столь близка. И потом, как может он говорить, что в смертный час хотел быть рядом с ней когда сам то и дело выказывает ей оскорбительное пренебрежение?
– Вы издеваетесь, монсеньор? – сказала она. – Зачем вы смеетесь надо мной?
– Я не смеюсь над вами и сейчас скажу вам почему.
Анжелика уже овладела собой.
– Как бы то ни было, если опасность и впрямь была так велика, как вы утверждаете, то да будет вам известно, что в такую минуту я желала бы быть рядом с моей дочерью и друзьями.
– И особенно рядом с мэтром Габриэлем Берном?
– Разумеется, – подтвердила она. – Рядом с Габриэлем Берном и его детьми, потому что я люблю их так, словно они моя семья. Так что перестаньте рассматривать меня как свое имущество и оставьте попытки распоряжаться мной.
– Однако за вами числятся кое-какие долги, с которыми надо рассчитаться, и я вас об этом предупреждал.
– Возможно, – сказала Анжелика, все больше и больше разъяряясь. – Однако если в будущем вам вздумается пригласить меня к себе, извольте выбирать для этого менее оскорбительные выражения.
– О каких выражениях вы говорите?
Она повторила то, что сказал ей арабский врач: монсеньор Рескатор хочет, чтобы она провела ночь у него.
– Но именно это я и имел в виду. В моих апартаментах вы находились в двух шагах от капитанского мостика и в случае рокового столкновения с айсбергом…
Он сардонически рассмеялся.
– А вы надеялись, что мое приглашение означает нечто иное?
– Надеялась? Нет, – ехидно сказала Анжелика, платя ему его же монетой. – Не надеялась, а боялась! Мне ни за что на свете не захотелось бы терпеть ухаживания человека столь неучтивого, человека, который…
– Не бойтесь. Я ведь не скрыл от вас, что ваше нынешнее обличье вызывает у меня глубокое разочарование.
– Слава Богу!
– Богу? Я думаю, дьявол потрудился здесь куда больше! Какой крах! Я хранил в памяти образ волнующей одалиски с волосами, подобными солнечным лучам, и что же? – вместо нее я нахожу женщину в чепце, этакую помесь матери семейства и настоятельницы монастыря… Согласитесь, тут есть от чего прийти в изумление даже такому закаленному пирату, как я, который всего насмотрелся.
– Сожалею, что с товаром вышло такое досадное недоразумение, монсеньор! Надо было получше хранить его, когда он был в самом лучшем виде…
