– Мы думали, от свежего воздуха ему станет лучше, но воздух из порта до него не доходит.
Анжелика опустилась на колени рядом с раненым. При розовом свете заката, еще проникавшем в темный трюм, она смогла рассмотреть лицо Берна, и ужаснулась, увидев покрывающую его бледность и застывшее на нем выражение муки, которое не стерло даже беспамятство. Дыхание раненого было медленным и тяжелым.
«Он был ранен, когда защищал меня», – подумала она.
Сейчас Габриэль Берн утратил и силу, и всю свою респектабельность богатого ларошельского торговца и лежал перед Анжеликой с обнаженными широкими плечами и голым массивным торсом, таким же волосатым, как у простого грузчика. В этой его беспомощности было что-то трогательное: лежащий без чувств, ослабевший от боли мужчина, такой же, как и все остальные.
Его спутники, не зная, как ему помочь, разрезали его пропитавшийся кровью черный камзол, а из рубашки наделали тампонов на рану. В таком непривычном виде Анжелика, пожалуй, могла бы его и не узнать. Какая глубокая пропасть пролегла между мирным торговцем-гугенотом, сидящим с пером и чернильницей над бухгалтерскими книгами, и этим мужчиной, полуголым и беззащитным. У ошеломленной Анжелики вдруг мелькнула нелепая, неподобающая мысль: «А ведь он мог бы быть моим любовником…»
Внезапно мэтр Габриэль показался ей очень близким, будто он в какой-то мере принадлежал ей, и она с возросшим беспокойством ласково коснулась его рукой.
– С тех пор, как его сюда принесли, он хоть раз шевельнулся, заговорил?
– Нет. Это странно – ведь его раны на вид не тяжелые. Удар саблей рассек ему плечо и левую сторону груди, но кость не задета. Раны почти не кровоточат.
– Надо что-то делать.
– А что? – снова послышался все тот же раздраженный голос лекаря Альбера Парри. – У меня нет ни слабительного, ни клистира, и поблизости нет аптекаря, к которому можно было бы послать за травами.
– Но вы могли бы по крайней мере взять в дорогу свою врачебную сумку с инструментами, мэтр Парри, – воскликнула Абигель с не водившейся раннее за ней горячностью. – Она бы заняла не так много места!
– Как.., как вы можете, – вознегодовал ученый лекарь, – как вы можете упрекать меня в том, что я забыл свои инструменты, когда меня без объяснений вытащили из постели и чуть ли не в ночной рубашке и колпаке поволокли на это судно, так что я и глаз не успел протереть? И потом, для такого пациента как Берн я мало что мог бы сделать. Я ведь не хирург.
