Появление огромного мавра произвело среди пассажиров сенсацию. Вид у него был самый добродушный, и он весело смеялся под любопытными взглядами окруживших его детей, скаля крепкие белые зубы.
– Всякий раз, когда один из этих молодчиков является к нам на нижнюю палубу, оказывается, что он принадлежит к иной расе, чем предыдущие, – заметил мэтр Габриэль, неприязненно глядя вслед уходящему мавру. – Похоже, что здешний экипаж еще пестрее, чем костюм Арлекина.
– Азиаты нам тут еще не встречались, зато я уже видел индейца, – взволнованно сообщил Мартиал. – Да, да, я уверен: это самый настоящий индеец. Одет он, как другие матросы, но у него черные косички и красная, как кирпич, кожа.
Анжелика расставила принесенную еду около раненого.
– С вами здесь обращаются, как с почетным гостем, – заметила она.
Торговец что-то невнятно пробурчал, а затем, увидев, что Анжелика собирается его кормить, почти рассердился.
– Да за кого вы меня принимаете? Я не новорожденный младенец.
– Но вы еще слабы.
– Слаб? – повторил он, негодующе пожав плечами, отчего его лицо тут же сморщилось от боли.
Анжелика рассмеялась. Ей всегда нравилась его спокойная сила. В ней было что-то такое, что вселяло в окружающих чувство покоя и безопасности. Всем своим видом мэтр Берн внушал доверие – и этому впечатлению способствовала даже его дородность. То не была обрюзглость чревоугодника и кутилы, напоминающего подушку или раздувшегося моллюска. Дородность казалась частью его сангвинической натуры, и, должно быть, он располнел еще в молодости, не потеряв от этого силы, а только став выглядеть старше своих лет, что с самого начала помогало ему производить благоприятное впечатление на клиентов и коллег-торговцев. Отсюда и то неподдельное уважение, которое они продолжают оказывать ему и по сей день. Анжелика снисходительно смотрела, как он, действуя одной рукой, с аппетитом уплетает рагу из поставленного рядом с ним котелка.
– Если бы вы не были гугенотом, мэтр Берн, из вас мог бы получиться заправский гурман.
– Не только, – ответил он, бросая на нее загадочный взгляд. – У каждого человека есть две стороны: лицо и изнанка.
Не донеся до рта очередную ложку, он заколебался и добавил:
– Я понимаю, что вы хотите сказать, но, право, сегодня я голоден как волк и…
– Да ешьте, ешьте! Я вас просто поддразнивала, – с нежностью сказала она.
– В память обо всех тех случаях, когда вы ворчали на меня в Ла-Рошели за то, что я слишком радею о вашем столе и ввожу ваших детей в грех обжорства.
