Вспомнив эту сцену, Ричард улыбнулся и кивнул.
— Чего ты киваешь, сынок? С чем соглашаешься?
— Ни с чем и… со всем.
— Хорошо. Соглашаться — это правильно, — сказал отец и усмехнулся.
— Так, когда ты решил покинуть Багдад? — спросил, глубоко вздохнув, Ричард.
— Сегодня… Поздно… После захода луны…
Значит, они пойдут пешком. В такой поздний час поезда не ходят.
— Куда?
— Что «куда», сынок?
— Куда мы отправимся, папа?
— На юг.
На юг! Не на запад, в Европу, а на юг! Он почувствовал, как от злости напряглись мышцы. А потом подумал о Макси, этом бешеном, и понял, как они проведут последнюю ночь в старом Багдаде.
Посередине внутреннего дворика находился древний колодец. Ворота были сделаны из крепких металлических прутьев с заостренными концами, но для юных Хордунов они не являлись препятствием.
Братья перелезли через ворота и прижались спинами к стене, куда не падал лунный свет. Ричард скорее чувствовал, нежели видел Макси рядом с собой, а потом тот исчез. Он протянул руку в темноту, пытаясь нащупать брата, но Макси уже не было. Шли минуты. Из дома доносились звуки повседневной жизни, остро и пряно пахло гороховым супом. Вскоре Макси вернулся — так же бесшумно, как и ушел.
— Все верно, это дом учителя, братец.
— Ты знаешь…
— Вон там он спит со своим новым мальчиком. — Макси указал на древнюю каменную арку.
— Откуда тебе…
— Мы пришли сюда, чтобы задавать вопросы или попрощаться с ненавидящим евреев содомитом?
— Идем.
Они стали красться вдоль стены дома. Залаяла, а потом замолчала собака. К колодцу подошли женщины с глиняными горшками и большим глиняным ведром. Мальчики прошли под аркой и, повернув за угол, юркнули по узкому проходу в другой внутренний двор. На противоположной его стороне виднелись истертые от времени каменные ступени. Они шагнули вперед и замерли. По двору кто-то шел. Братья стояли, не шевелясь и затаив дыхание. А потом в пятне лунного света появился павлин.
Ричард не сразу осознал, какая опасность им грозит, но Макси метнулся вперед и схватил крикливую птицу за шею. Вместо обычного визгливого вопля, который наверняка всполошил бы всех обитателей дома, из клюва павлина вырвалось какое-то сдавленное икание. Несколько мгновений Макси стоял посередине двора, залитый лунным светом, и крепко держал за шею большую, отчаянно бьющуюся птицу.
Затем он поднял павлина и дважды крутанул над головой. Шея птицы хрустнула, и ее тело обмякло. Макси вырвал из хвоста павлина два больших пера и швырнул его через стену. Затем направился к каменным ступеням.
