Ошибались белоэмигранты лишь в том, что рассчитывали на Тухачевских как на собственное орудие.
Вот тут уж — дудки! «Красные маршалы» если бы уж и выступили против Сталина, то под красными же лозунгами не во имя реставрации опереточного «Государя Владимира Кирилловича» или другого «…ича», а во имя собственной неограниченной власти.
Троцкий был угрозой лишь как политик. Тухачевский — как военный лидер. Одно стоило другого, и дилемма «Троцкий или Тухачевский» действительно существовала…
Любой вариант означал гибель страны, но был ли хоть один из них реален? Страна уже стала такой, что не дала бы себя погубить. В час кризиса она пошла бы за Сталиным, и поэтому троцкистско-тухачевские планы были авантюрой, заранее обреченной на провал.
За исключением, правда, одного варианта развития событий — физического устранения Сталина в самом начале. Вот тут крах СССР был бы почти неизбежен.
Уже потом возникла легенда еще и о «кировской» альтернативе Сталину, но так могли думать лишь наивные люди, плохо понимающие самые основы механизма возникновения и существования высшего политического лидера. Любитель красивых женщин Киров был такой же типичной фигурой второго ряда, как и Орджоникидзе, Дзержинский, Фрунзе, Рыков, Куйбышев, Бухарин, Каменев, Рудзутак, Пятаков, Томский.
Конечно, Киров, как и Молотов, как Лазарь Каганович, не был бы государственным (подчеркиваю — государственным, а не р-революционным) лидером более слабым, чем любой из «троцкой» когорты, включая Льва Давидовича.
Но крупный политический масштаб Кирова, Молотова и Кагановича, их кондиционность как политических руководителей трудящейся массы, полностью сказались в том, что они не мыслили себя на первых ролях взамен Сталина. Это было не угодничество, а ясное понимание своих возможностей. Кирова потому и устранили в декабре 1934 года, что он был опорой Сталина в ранее «зиновьевском» (читай — троцкистском) Ленинграде и не считал себя способным вынести с честью — не для себя, а для страны — бремя высшего руководства.
Но и Троцкий, Зиновьев, Тухачевский лишь считали себя способными на лидерство в новой России. «Много званных, да мало избранных»…
А если и «званных» мало, то сколько же тогда избранных? В России тогда такой был один.
В свое время Дан говорил о Ленине, что невозможно противостоять человеку, который двадцать четыре часа в сутки думает об одном — о социалистической революции.
Эта же характеристика полностью приложима и к Сталину, с той только разницей, что он двадцать четыре часа в сутки думал о социалистическом строительстве в стране, эту социалистическую революцию уже совершившей.
