Ну что, Лен, куда я его поставлю, здесь и так много…
Дерьма. Дерьмо было всё из кусков безрадостного пластика и проводов, одноразовых тарелок с засохшей едой, бутылок, стопок журналов.
Перед окном стоял стол. По форме он напоминал почку. Почка на трёх ножках.
Я поразился количеству хлама, скопившемуся на столь малой площади. Стаканы, авторучки, кипы бумаги, лампа на ножке, похожей на гофрированную кишку… о, боже, к…кальян? какого хера? Где я вообще?
Хоботок кальяна был аккуратно свёрнут, как у бабочки. Орнаменты бежали по латунному корпусу.
Я кинул ночную повязку на прикроватную тумбу. Лучше б я этого не делал.
Рука коснулась чего-то холодного и липкого. Я представил, что она резиновая и на расстоянии многих километров от меня, но тщётно. Когда я клал повязку, я наткнулся рукой прямо на использованный гондон. Стоп. На три использованные резинки. С отвращением я уставился на белую слизь, сочившуюся из прозрачного латекса. С утра, отлично.
Я перегнулся через край кровати, ощущая, как она провисает. В моей реальности прошло минуты три, а теперь господа, Войд (так меня вроде зовут) покажет вам свой лучший номер, поаплодируем же ему…
Склизкий презик
Мой желудок и его содержимое явно просились на прогулку. Что я, злодей, держать их в таком нехорошем месте?
Меня вывернуло наизнанку, спазмом сжимая мои бедные кишки.
Вот же дерьмо…
Проблевало меня какой-то гадостью бледно-зелёного, как листики салата, цвета. Но я знал, что это был отнюдь не салат. И воняло это омерзительно.
Итак, господа, он это сделал!
Комната была, наверное, метра четыре на четыре. Помимо остального, там был метровый холодильник, облепленный этими дурацкими магнитными штучками, шкаф из светлого ДСП, на одной потрескавшейся дверце которого красовался постер какой-то грудастой бабы, смутно мне знакомой….к другой дверце был присобачен держатель для дисков и микрософтов. Все больнично-серые стены были щедро обклеены постерами и вырезками. На некоторых были мужики, на других – весьма аппетитные тётки. В потолке горела одинокая пыльная лампочка без абажура, зато энергосберегающая.
Спасибо тебе, РАОЭС, бог лампочек.
Какого хрена она горела, если на улице было относительно светло?
Во рту оставался гадкий вонючий кислый привкус блевотни.
Зелёная рвота
на розовом пушистом ковре.
Всё – суета.
Пять, семь, пять? Нет, гармония нарушена…
Я схватился за голову. Она болела, нет, она гудела, как сломанный трансформатор, гудела, причём гудение забиралось даже в челюсти. Я посмотрел на потолок
