— Ладно, впусти его, — смилостивился Влад.
Замерзшего и смиренного Ивана впустили в квартиру, вернули робу, и разъяснили, что он лишается всех прав и будет сурово наказан, а после отправлен на конюшни. Иван встал на колени, Ром защелкнул на его шее ошейник.
Свободные вернулись в комнату, оставив Ивана горевать над своей глупостью.
Откинувшись на спинку кресла, милорд устало потер лицо. Ром устроился напротив, ожидая указаний. Влад мельком посмотрел на мужчину и, хмыкнув, достал из стола бутылку коньяка и два стакана.
— Вот, что хочешь со мной делай, но ты глупостями занимаешься, Твоя светлость, — подал голос Ром на время забывая о субординации и с усмешкой наблюдая, как герцог плебейски дует в стаканы, сдувая несуществующую пыль, а после щедро плескает янтарного напитка, — к чему весь этот балаган было устраивать? Наподдать хорошенько и всех делов!
— Может не к чему, а может и к чему, — задумчиво проговорил Влад, закручивая крышку и пряча бутылку в стол. — Я тебе уже не раз говорил — избить и растоптать человека дело не хитрое, с этим каждый справиться в определенных обстоятельствах, а вот заставить поверить именно тебе, когда вообще никому не веришь, это уже посложнее будет.
— Думаешь, поверил? — спросил Ром принимая бокал.
— Не знаю, но надеюсь, что да. Потому что если нет, нам еще долго с ним возиться. И ты, вот что, Ром, найди исполнителей поспокойней. Я не хочу, чтобы парня из мести слишком сильно избили.
— Понял, — кивнул Ром, — до крови, но не калечить.
— Вот именно, не калечить. Дай пару дней отлежаться и передавай Кони. Все кандалы надевать не нужно, вполне достаточно ножных, а то привел обвешанного цепями, аки привидение… В средствах воспитания я ее не стесняю, но предупреди, пусть повнимательней будет. Никаких мелких железок чтоб к нему в руки не попадало. Чего доброго из ложки отмычку смастерит. Да. И перед тем, как на ночь запирать, пусть хорошо обыскивают.
— Все понял, — кивнул Ром, — еще указания будут?
— Кажется все, — пожал плечами Влад, одним глотком допивая болтавшийся на дне коньяк…
Я глубоко затянулась наблюдая за Заком, с интересом изучающим книжные полки. На душе было пакостно. Нужно рассказать ему об отстранении. Толку тянуть.
— Я диспетчеру звонила, — безразлично сообщила я.
— Когда вылетаем? — оживился он.
— Ты знаешь… короче, тут такое дело, — я откашлялась и коротко вздохнув решилась, — меня отстранили.
— На сколько?
— На долго. Пока на месяц.
— Вот черт, — Зак присел рядом и ободряюще взял за руку, — мне жаль.
