— Ничего кроме синяков это не прибавит, — холодно проговорила я, — а их и без того достаточно. Зак, раздевайся и марш в кухню.
Мальчишка торопливо сбросил верхнюю одежду и скрылся в указанном направлении.
— Никогда не смей встревать, когда я выговариваю мальчишке, — прошипела я, поворачиваясь к отцу. — А если у тебя так свербит, что не можешь удержаться, то прежде чем раскрыть рот, спроси меня!
Оставив ошарашенного родителя хлопать глазами, я, прихватив все необходимое, пошла на кухню, так и, не решив, стоит ли дальше проводить воспитательную работу или спустить все на тормозах. В кухне было уже достаточно тепло, а прибор на колонке с водой показывал почти восемьдесят градусов. Посреди кухни верхом на скрипучем стуле восседал Зак, уперев подбородок в скрещенные на спинке руки.
— Зак, рубашку, — приказала я, не глядя на него, набирая в эмалированный таз горячую воду. — Что с плечом?
— Не помню, — угрюмо проговорил он, глядя куда-то в сторону, нехотя стаскивая рубашку.
— Врешь, — я легонько шлепнула его по здоровому плечу, — ножом полоснули?
— Ах, ты меня бросишь тут? — вместо ответа пробормотал он.
— Что за глупости? — возмутилась я. — Сиди спокойно, укол сделаю.
— Это твой отец, ведь так? — скорее утвердительно проговорил он. — Он увезет тебя к себе домой, а я… а меня ты снова отправишь в приют?
— А у меня получится? — с сомнением поинтересовалась я, прокалывая его кожу иголкой.
Зак оставил мой вопрос без ответа, только глянул исподлобья и судорожно вздохнул. Быстро закончив с плечом, я принялась смывать грязь с его лица и рук, затем взялась за ссадины и царапины. Зак шумно втягивал воздух и жмурился.
— Терпи, охламон, — ласково приговаривала я, промокая ссадины, — как драться, так ты горазд, а как лечиться, хныкать начинаешь.
— Я не хнычу, — сквозь сжатые зубы сердито возражал он.
И так каждый раз, после очередной драки, в которые Зак умудрялся встревать не реже, чем раз в два месяца. Сперва я пыталась воспитывать его и даже наказывала, запрещая выходить на улицу, но потом поняла, что просто зря трачу время. Парень мог безропотно просидеть в помещении три недели к ряду, и подраться, лишь только оказывался на улице, а мне оставалось только охать и замазывать очередные ссадины.
— Кажется все, — проговорила я, протягивая ему свежую рубашку и, складывая инструменты, — но ты должен отработать мои медицинские услуги.
— Как это? — подозрительно поинтересовался Зак, просовывая руки в рукава и не ожидая от жизни ничего хорошего.
