И быстро приходится думать и решать — куда там гроссмейстеру на блицтурнире. Того в любом случае не застрелят.
К двум АГС «Пламя» назначить четырех человек. Поставят гранатометы на позицию между зубьями торчащих из земли камней: с двух направлений перекроют подходы к лощине и ее саму почти на всем протяжении. Придется — обеспечат фланговый маневр.
К пулеметам — еще восемь. Жаль, но придется им и за первых, и за вторых номеров работать.
Два снайпера с «СВД» — для них общими силами отрыли по несколько стрелковых ячеек, соединенных мелкими ходами сообщения.
Что остается? Он сам, при нем радист-порученец для связи со штабом и на любой другой случай. И толкового поручика с морским биноклем и взводной радиостанцией посадил на самом верху сопки, в хорошо укрытом от огня любого вида и почти недоступном для вражеской пехоты месте.
Его задача — ни на что не отвлекаясь, наблюдать за местностью и реальным рисунком боя. И докладывать, если командир в горячке что-то важное прозевает. Личная, между прочим, тактическая находка Валерьяна, мало кто из командиров куда более высоких звеньев до такого додумывался.
Двух роботов, вооруженных, кроме автоматов, помповыми дробовиками десятого калибра, заплечными мешками с гранатами типа «Ф-1», которые они могли прицельно (как классный городошник биту) бросать на сотню и более метров, Оноли послал на фланги, в засаду. На случай внезапного обходного маневра неприятеля.
Убедившись, что все нужное сделано или делается, поручик сел на землю, привалился спиной к теплому валуну, закурил.
По тому, как долго разминал папиросу, сообразил, что, несмотря ни на что, волнуется.
Да и как не волноваться?
С таким взводом, так вооруженным и на такой позиции, полк красных он бы спокойно встретил. Бывало куда хуже — в голой степи, с одними трехлинейками и по четыре обоймы на ствол. Однако выжили и победили.
Так там против них были «краснопузые и сиволапые», стрелять не умеющие и штыкового удара смертельно боящиеся, а сейчас на подходе монстры, непонятные, бесчисленные и чудовищные. Коров живьем жрут — это ж только вообразить!
Папироса курилась хорошо, дым ее был крепок и ароматен. И тут везет. Бывало, перед боем радовался даже махорочной, пополам с мусором из карманов, самокрутке.
Оноли приподнял длинные ресницы. Посмотрел на папиросу. На две затяжки точно хватит. А жизни — на сколько? У кого бы спросить?
В трех шагах, подобно мраморной фигуре из Летнего сада, застыл третий робот, ждущий приказа.
