Эти «монгольские» стройбатовские, по сути, офицеры, как я потом убедился, были гораздо тоньше и человечнее, чем раздувающая щеки чиновничья шушера, которая царила тогда в том же белорусском университете. И вокруг, по периметру их блядской жизни.
Этот мир перевернут с ног на голову, и хорошие люди, как правило, не всплывают. Всплывает остальное.
Так я стал «литавристом». На утреннем построении, после завтрака, перед работой, вся часть проходила парадным строем перед комбатом под духовой оркестр, который потом, как положено, замыкал шествие. Я шел в этом оркестре, путаясь в непривычной шинели, и бил в литавры: вытянув руки и думая: «Господи, а ведь мои однокурсники уже начали ходить в свои редакции. С выпивкой, бабами и любимой работой. А я…».
Утреннее построение почему-то было для меня минутой такого малодушия. Но затем разгорался день.
Литавры били в ритм шага, ребята грузились на машины, а мы, музыканты, бежали в клуб сочинять свои песни и играть их – к концерту. Самой библиотекой, как оказалось, никто не управлял – все ждали только писем, и я занялся инвентаризацией, с удовольствием записывая все книги и раскладывая их по темам и алфавиту.
Из двух безопасных лезвий для бритья, привязанных к дощечке обычной ниткой, ребята сделали мне кипятильник. В местном магазинчике, поскольку это Монголия, можно было купить дефицитный в СССР растворимый кофе, и под настольную лампу и гитару мы, разжевав, сплевывали день за днем. Живущие, на самом деле, каждый в своем родном городе и мире.
Что еще надо человеку, чтобы отдать долг? Но не концы…
(МОНГОЛИЯ, 1976)
«Архи», монгольская водка, годилась только для наших молодых солдатских желудков. Но ее было на редкость достаточно. Цирики, в своей зеленой форме с четкими, как офицерские, погонами, стриженые и очень похожие друг на друга, принимали нас после концерта у себя в коптерке.
– «Самбайну, кампан»… – «Здравствуй, товарищ…».
Вечер советско-монгольской военной дружбы где-то в глуши бескрайней степи плавно перетекал в братание.
– Ребята, – просил я, – чаю дайте, сушит…
– Подожди, – говорили цирики, – наш фирменный подгоним.- А вы откуда?
Они цокали языком и с уважением повторяли за нами:
– Из Минска? Из Ташкента? Из Баку? Из Львова? Большая у вас страна.
Чай оказался белым. Из топленого бараньего жира. От чистого сердца.
– Спасибо, здорово.
Я выскочил на мороз и согнулся за углом деревянного домика. Никогда не забуду этот привкус братской кухни.
