— Газеты, журналы вам дают регулярно? — спросил Владимир Гаврилович.
— Да, спасибо. Я читаю и книги. Уже лет пятнадцать не читал, если не больше.
— Не было времени?
— Не в том дело. Не было подходящего состояния души.
Марков пододвинул на край стола лист бумаги с тремя строчками машинописного текста.
— Вот также любопытное чтение.
Тульев пробежал глазами по строчкам.
«Надежде. Вам надлежит быть 2 ноября сего года от 17.00 до 17.15 (время московское) в Третьяковской галерее, зал Верещагина. Следующий сеанс связи — 9 ноября в те же часы».
— Захотели на вас посмотреть, — сказал Марков. — А отказывать мы не имеем права.
Тульев встал со стула, вытянулся по-солдатски во весь рост.
— Если вы мне доверите…
— Подождите, — остановил его Марков. — Садитесь и слушайте.
Тульев повиновался.
— Насчет доверия мы еще вообще побеседуем. Вы, наверное, обратили внимание, что наши встречи с некоторых пор не похожи на допросы, но не о том сейчас речь. — Марков сложил лист с радиограммой вдвое, сунул его в стол. — Рискую задеть ваше самолюбие, но скажу. Предположим, я вам не очень верю, но в галерею вы все равно пойдете. Провалить нас вам не удастся, потому что скорее всего к вам никто не подойдет. На вас просто посмотрят издалека, живы ли вы, существуете ли до сих пор. Вас мои рассуждения не обижают?
— Нет, я бы рассуждал так же, — без всякой наигранности ответил Тульев.
— Ну вот, собственно, мы и договорились. Как сказал бы опять-таки ваш знакомый Бекас, это слегка напоминает смотрины, только не так торжественно. И вы уж постарайтесь быть скромным.
— Я вас не подведу, — просто сказал Тульев.
— Рад буду, если не ошибусь… Но хочу спросить: вам не кажутся неосторожными действия ваших бывших шефов? Такие чрезвычайные меры… А может, не верят вам?
— Не думаю.
— Правильно, — согласился Марков. — Они подозревают, что вас подменили. Ну что же, вот вам случай на деле доказать чистосердечность ваших слов.
Тульев снова вытянулся перед Марковым и стоял молча.
— Завтра обсудим детали. — Марков нажал кнопку звонка. Вошел сержант. — Проводите.
Второго ноября без четверти пять такси, везшее Михаила Тульева, въехало со стороны набережной в узкий Лаврушинский переулок и остановилось перед Третьяковской галереей. Тульев расплатился, захлопнул дверцу, кинул под колесо погасший окурок и, взглянув на часы, поспешил к входу, обгоняя многочисленных посетителей.
Покупка билета и сдача пальто в гардеробе отняли десять минут, расспросы о расположении залов — минуту. В зал, где висели картины Верещагина, Тульев вошел, тяжело дыша, словно бежал бог весть откуда, чтобы только взглянуть на груду человеческих черепов «Апофеоза войны». Но через минуту он был похож на обыкновенного неторопливого любителя живописи.
