Еще при жизни Аттилы, князь Эцендрул и его брат, воспитатель и оруженосец Эрнака, потихоньку образовали сильную партию в пользу мальчика, распространив в лагере и в других ордах слух, будто отец формально назначил его своим наследником, в присутствии всех вельмож, между тем как братья его, Дженгизиц и Эллак, получат лишь назначения вице-королей или наместников Эрнака в тех странах, куда ему угодно будет назначить их.
Тотчас по кончине царя Эцендрул разослал повсюду вестников о восшествии Эрнака на престол, и хотя опасаясь свирепого Дженгизица (об Эллаке, вообще не особенно любимом гуннами, и как раз теперь заключенном в темницу по приказанию самого Аттилы, Эцендрул и не думал), князь не решался еще открыто провозгласить мальчика царем в самом лагере, но зато повсюду возил его с целью возбудить участие и жалость к осиротевшему любимцу великого господина. Само собой разумеется, что избрание Эрнака своим первым последствием имело бы и возвышение и обогащение честолюбивого князя и его пособников.
Чем дальше ехал Эрнак по улицам, тем больше росла позади его белой лошади толпа, оплакивавшая смерть его великого отца и восхищавшаяся необычайной красотой его наследника.
– Наконец-то он пожаловал, ленивый германский пес! - закричал Эрнак, поднимаясь на широких золотых стременах и оборачиваясь в сторону Ардариха. - Я заставлю его дожидаться своего господина! Аттила уже был слаб от старости! Вперед!
Он жестоко ударил коня девятиконечным бичом, вонзил ему в бока шпоры так, что брызнула кровь и, быстро опередив своих спутников, поскакал навстречу гепидам.
– Где ты пропадал так долго, Ардарих? - резким, высоким, неприятным голосом крикнул он ему.
Король остановил своего рослого коня и с гордым достоинством ждал, опустив свое длинное копье острием вниз в знак миролюбия.
– Где ты пропадал так долго, гепид? - продолжал дерзкий варвар. -Мой отец умер в гневе против тебя! Ты заставил Аттилу дожидаться! Это не простится тебе! Я получил в наследство его царство и твое наказание. Не сиди передо мной как истукан гордости! Долой с коня, высокомерный германец! На колени! Целуй мое стремя и жди, как я решу твою судьбу!
И он замахал своим бичом.
Ардарих не шевелился и только в упор смотрел на взбешенного Эрнака.
– Я не разговариваю с мальчиками, - спокойно обратился он наконец к подъехавшему Эцендрулу. - Но ты, князь, и все вы, гунны, слушайте: я присягал в верности одному Аттиле, а не его сыновьям, им я не обязан повиноваться. Ради вашего великого царя даю вам хороший совет: не нарушайте мира с нами. Отдайте пленных германцев на суд из германцев и гуннов…
