– Но почему же гунны уничтожают то, что сделалось их собственностью.
– Они должны уничтожать ее, о Максимин! Они не могут поступать иначе. Разве тебе не случалось видеть, в каком виде остается благодатная страна после нашествия на нее саранчи?
– Ужасный народ! А императоры наши угождают, льстят ему, заискивают перед ним, уступают ему целые области! И все это единственно лишь с целью вытеснить германцев! Это все равно, что призвать стаю волков в овечье стадо для того, чтобы отгонять от него орлов.
Мне до сих пор странно, - продолжал Максимин, - что я, честный, благонамеренный, не совершивший никакого преступления, римский гражданин, принужден путешествовать по стране гуннов.
– Для меня же, - усмехнулся его спутник, - еще более удивительно, что я стою здесь, на этом холме, вместо того, чтобы описывать свои прежние посольские поездки, спокойно сидя в уютном кабинете. Вместо этого мне пришлось поневоле пуститься в новое путешествие, и к кому же! К Аттиле! Именем которого матери стращают детей от Тибра до Босфора! Кто знает, вернусь ли я назад к моим запискам и дневнику, в таким безукоризненном порядке лежащем в ящиках библиотеки! Этот гуннский царь оставлял у себя уже многих понравившихся ему посланников. А иногда не возвращались и такие, которые не умели ему понравиться, но в подобных случаях они недолго жили на свете, - добавил он, полусмеясь полудосадуя, но в то же время с полной покорностью неизбежной судьбе.
– Прости, друг Приск, - возразил патриций, - я знаю, это моя вина, если не будет окончена твоя книга, столь высоко ценимая всеми византийскими учеными…
– Таких в Византии только семнадцать, ибо только они выказали достаточно образования, чтобы не только хвалить книгу, но и купить ее…
– Когда император неожиданно повелел мне сопровождать посольство, мне, доселе никогда не пользовавшемуся милостями при дворе..
– Как можешь ты быть в милости, патриций? Ты ведь оскорбительно честен! Более того, ты неподкупен! Впрочем я не считаю доказательством благосклонности это поручение к степному волку.
– Прежде всего я написал духовную! Потом я сказал себе: друг Приск должен ехать со мною, иначе я умру на дороге от скуки, от отвращения к обществу моих спутников и от беспомощности в совершенно чуждой мне стране варваров. Приск же, знающий все языки, желанный товарищ всех посланников, знает также все страны и в том числе царство гуннов. Приск пожалеет своего неученого друга…
