Эти порядки мне никто не объяснял, но в первый же раз, когда меня послали на стройплощадку, я быстро разобрался во всей этой механике. Сначала кто-то из наших приходил и предлагал определенную сумму. Если «предложение» не принимали, то шел я и делал «предупреждение». Что случалось после того, не знаю. Однако иногда об этом можно было прочесть в газетах…
Я думал, что меня выбрали для такой работы потому, что у меня была представительная внешность и я умел разговаривать с людьми. Впоследствии я понял, что причина тут была в другом: поскольку всегда был риск, что владелец строительства или земельного участка пустит в ход кулаки или выхватит пистолет и этим делом потом займется полиция, человек, не имеющий как я, судимости, может все отрицать и ему скорее поверят. Так или иначе, но постепенно я понаторел в такого рода делах. Стоило мне увидеть в лицо человека, с которым я должен переговорить, ко мне сразу же сами собой приходили нужные слова. А если слова не помогали, я показывал ему рукоятку пистолета и клялся именем Пречистой Девы, что, если он только попробует шевельнуть хотя бы пальцем, я ему продырявлю его пустую башку.
В результате все шло как по нотам. Поэтому эту работу поручали всегда мне — со мной никогда не было никаких осложнений. «Ты — тот, кто делает последнее предупреждение», — сказал мне как-то Диана. И даже если он хотел надо мной подшутить, я понимал, что он: мною доволен, потому что я не посрамил его перед друзьями — ведь это он привел меня и как бы за меня поручился.
С владельцами земельных участков для будущей застройки было всегда легче. Хозяева на стройплощадках были все как на подбор опасные типы, готовые из-за мелкого подряда разорвать на куски родного брата. А те были люди как люди — крестьяне, разорившиеся аристократы, лица свободных профессий. Они сразу же бледнели от страха, начинали торговаться о цене, умоляли меня быть благоразумным. Они ни хрена не понимали, но не представляли собой опасности. Более того: их не следовало особенно сильно пугать, иначе они могли натворить какую-нибудь глупость. С каждым из них я беседовал в его же интересах. «Эти люди не шутят», — предупреждал я их. Намекал, что видел немало честных и порядочных господ, кончивших тем, что их закопали на их же собственном участке. А сверху вместо памятника с фамилией покойного воздвигли красивый десятиэтажный дом с лифтом и всеми прочими удобствами.
Имена этих людей не попадали в газеты, и у меня никогда не возникало необходимости «учить их жить». На стройплощадках же, наоборот, мне иногда приходилось вдоволь повозиться с каким-нибудь болваном, убежденным в том, что достаточно ему от меня избавиться, и все его неприятности позади. Я всех их помню, лицо и фамилию каждого. Как правило, я виделся с ними один только раз и никогда больше. Многие из них умерли не у себя в постели, может, и не сразу, а через пару дней после моего визита. А двое-трое прославились: сотни квартир, сады, строительные участки, миллионы во всех банках и друзья-депутаты.
