Я совсем замёрз и проснулся.
Уже светало. У ног, положив морду на мои ступни, спал Аслан. Но стоило мне приподнять голову, как и он встал, потягиваясь и лениво зевая.
Дядя Мухтар уже был возле отары. Он показал мне моего ягнёнка. Пёстрый, с крошечными рожками. А что за мордочка! Я его сразу полюбил. Я сделал ему на лбу отметку красной краской, чтобы не перепутать с другими ягнятами, и отпустил. Он тоненько заблеял и побежал к отаре.
Два дня всё шло очень хорошо. Когда овчарки уходили с чабанами и отарами в горы, мы с Асланом отправлялись гулять. Потом я стал водить Аслана и при овчарках. Они поглядывали на него, ворчали, но напасть не решались — боялись дяди Мухтара. Только один лохматый неуклюжий щенок бесстрашно наскакивал на Аслана. Аслан обнюхивал его и принимался играть — понимал, видно, что это ещё детёныш.
Но на третий день произошло невероятное. Овчарка по кличке Аргут напала на привязанного Аслана. Аслан сорвался с привязи, схватил Аргута за горло и стал душить. Вой и рёв поднялся ужасный! Сбежались чабаны, но в драку не вмешивались и других овчарок не подпускали. Это так уж заведено в горах — исход боя решит сильнейший.
У вожака стаи Карабаша на загривке шерсть стала дыбом. Он зло рычал и скалил зубы, но кинуться на Аслана не смел. А Аслан не отпускал Аргута. Он держал его за горло волчьей хваткой и мотал туда-сюда, туда-сюда. Вдруг Аргут высвободился и, поджав хвост, убежал. Аслан погнался за ним, а все овчарки, дружно лая, тоже помчались за Аргутом. Аслана они не трогали — будто признали в нём победителя. Чабаны стали расхваливать Аслана на все лады.
Так овчарки приняли Аслана в свою стаю и даже относились к нему уважительно. Все, кроме Карабаша, который, наверно, видел в нём соперника.
На четвёртый день утром я собрался домой. Пора было ехать в пионерский лагерь. Дядя Мухтар дал мне в дорогу всякой еды. Я попрощался с чабанами и потихоньку от Аслана ушёл. Но чем дальше я уходил, тем становилось грустнее. Будто я предал своего друга, обманул. Я представил себе, как он сидит там на привязи — ждёт, а меня и след простыл. Но делать нечего, надо идти.
Спускаться с гор было много легче, чем подниматься. Мне вспомнились слова мамы, когда я как-то упал, споткнувшись: «Упасть легче, чем подняться. Постарайся, сынок, никогда не падать».
К заходу солнца я уже был дома.
