– У меня мать была – ее угощала. Тут нетронутые кушанья. Чего время терять? Давай пока закусим, а то когда старуху дождешься.
Цзиньлянь подсела к Симэню, прильнула щекой к его лицу, положила ногу ему на колено и так, крепко прижавшись друг к другу, они пили вино.
* * *
Но расскажем о старой Ван. С корзиной в одной руке и безменом – в другой она вышла из дому купить вина и мяса. Стояло начало пятой луны – пора ливней. Только что в небе ярко светило солнце, и вдруг, откуда ни возьмись, набежала туча. Дождь хлынул как из ведра.
Только поглядите:
Со всех сторон сгустились черные тучи, был во мрак заточен небосвод. Затмили солнце летящие струи, разбивалися капли о широкие листья бананов. Тут бешеный ветер пришел на подмогу. Выкорчевывал он вековые могучие сосны. Загрохотали потом и грома раскаты, сотрясая Великой горы вершину, пики Хуа и Сун.[149] Дождь жару прогнал, смыл палящий зной и влагой напоил он всходы хлебов. Дождь жару прогнал, смыл палящий зной, и возжелала чаровница красотами природы насладиться. И влагой напоил он всходы хлебов, и путник забыл про дорожную слякоть и грязь.
Да,
В Цзяне и Цзи, в Хэ и Хуай
[150] воды весны гомонят!
Ярко блестит мокрый бамбук, смутно алеет гранат.
Купила Ван кувшин вина и целую корзину рыбы, мяса, курицу, гуся, овощей и фруктов. Только она вышла на улицу, как ее застал ливень. Старуха бросилась под крышу и повязала голову платком, но сама промокла насквозь. Постояла немного, и когда ливень начал утихать, стремглав бросилась домой. Вино и мясо оставила на кухне, а сама вошла в комнату. Цзиньлянь и Симэнь пили вино.
– Хорошо вам тут пировать-то! Поглядите, вся до нитки промокла старуха, – Ван рассмеялась. – Вы уж мне потом подкиньте, сударь.
– Ну что за человек! Всегда на ком-нибудь да отыграется!
– Ни на ком я отыгрываться не собираюсь, а вы, сударь, извольте мне купить кусок темно-синего полотна.
– Выпейте, мамаша, подогретого винца, – предложила Цзиньлянь.
Старуха осушила залпом три чарки.
– Пойду на кухню сушиться.
Ван удалилась на кухню, просушила одежду, приготовила курицу и гуся, сварила рису. Нарубила и нарезала все как полагается, разложила кушанья на тарелки, фрукты на подносы и понесла в комнату. Когда она поставила на стол подогретое вино, Симэнь и Цзиньлянь снова наполнили чарки и стали наслаждаться яствами. Прижавшись друг к другу, они пили из одной чарки. Симэнь вдруг заметил висевшую на стене лютню.
– Слыхал, ты хорошо играешь, – сказал он. – Сыграй мне что-нибудь, а я под музыку выпью.
