– Отныне и впредь ты никогда не будешь противиться желаниям господина Симэня и все скроешь от мужа. Когда б ни позвал тебя господин Симэнь – рано или поздно – ты должна прийти. А не явишься хоть раз, все скажу У Старшему.
– Буду во всем вас слушаться, мамаша, – обещала Цзиньлянь.
– Вам, сударь, я говорить ничего не собираюсь. Вы и сами видите, наш план полностью удался. Помните обещанное, не нарушайте слова. Но если исчезнете, все станет известно У Старшему.
– Будь покойна, мамаша. Я свое слово сдержу.
– Обещать вы горазды, а где доказательства? – продолжала старуха. – Пусть каждый из вас обменяется чем-нибудь на память. Это и будет залогом вашей искренности.
Симэнь выдернул из прически золотую шпильку и воткнул ее в черное облако Цзиньлянь, но она спрятала ее в рукав, чтобы не вызвать подозрений у мужа. Потом она достала из рукава платочек и протянула его Симэню. Они втроем выпили еще по нескольку чарок. Было за полдень.
– В это время муж приходит, – сказала, вставая, Цзиньлянь. – Я пойду.
Она поклонилась хозяйке и Симэню и пошла черным ходом. Только она опустила занавеску, как явился У Чжи.
Но вернемся в чайную.
– Ну, как мой план? – спросила Симэня старуха.
– Много я тебе хлопот доставил, мамаша, – проговорил Симэнь. – Да ты превзошла Суй Хэ и затмила Лу Цзя! От тебя не уйдут девять из десяти воительниц.
– Как пташка в любовном поединке? Довольны?
– Слов нет! Не-от-ра-зи-ма!!!
– Она из певиц. Ко всему приучена, – заметила Ван. – Мне спасибо говорите. Если б не старуха, не видать бы вам красавицы. Только обещанного не забудьте.
– О награде не беспокойся. Как до дому доберусь, пришлю. От обещанного не отказываются!
– Да видят очи мои триумфальные знамена, да слышат уши мои радостные вести. Ой, не пришлось бы мне после выноса по соседям бегать – деньги плакальщикам собирать.
– Кто отведал хоть мандаринную корочку, не забудет озера Дунтин.
Симэнь заметил, что на улице никого нет, приспособил глазную повязку[129] и, довольный, покинул чайную, но не о том пойдет речь.
На другой день он опять заглянул к Ван выпить чайку. Хозяйка усадила гостя и тут же подала крепкого чаю. Симэнь достал из рукава серебряный слиток весом в десять лянов и вручил старухе.
И чего только не сделает смертный ради денег!
Когда увидала Ван своими черными глазами белое, сверкавшее как снег, серебро, радости ее не было предела. Она взяла слиток и отвесила Симэню два поклона.
– Премного вам благодарна, сударь, – повторяла она. – У Чжи вроде еще дома. Я сейчас сбегаю. Скажу, фляжка из тыквы-горлянки
